Форум » История 1934-1945 в Европе (в т.ч. проблема "июня 1941") » Lok'у на пальцах про Исаева. "Стремительный домкрат" » Ответить
Lok'у на пальцах про Исаева. "Стремительный домкрат"
Анонимно: автор тот же, Михаил Ходоренок, окончивший академию Генштаба, служивший в Генштабе. Сейчас журналист. http://www.vko.ru/DesktopModules/Articles/ArticlesView.aspx?tabID=320&ItemID=107&mid=3043&wversion=Staging текст: [quote]Стремительный домкрат Алексея Исаева Исаев А. "Георгий Жуков. Последний довод короля." М.: Яуза, Эксмо, 2006. – 480 с.: ил. – (Война и мы). Книга Алексея Исаева «Георгий Жуков. Последний довод короля» вышла в свет в 2006 г. Недавно в Академии наук состоялось ее обсуждение. В этом труде, к сожалению, как в зеркале, отразились ставшие уже системными ошибки многих наших военных историков, но наиболее ярко - их вопиющая оперативно-стратегическая, а порой и просто полная безграмотность в военном отношении. Поэтому есть смысл детально разобрать тезисы Алексея Исаева с позиций именно стратегии и оперативного искусства. Вначале приведу отрывок из «Двенадцати стульев» И. Ильфа и Е. Петрова, который наглядно, на мой взгляд, демонстрирует подход Алексея Исаева к изучению проблемных вопросов отечественной военной истории. «…Ляпис спустился с пятого этажа на второй и вошел в секретариат «Станка». На его несчастье, он сразу же столкнулся с работягой Персицким. - А! - воскликнул Персицкий. - Ляпсус! - Слушайте, - сказал Никифор Ляпис, понижая голос, - дайте три рубля. Мне «Герасим и Муму» должен кучу денег. - Полтинник я вам дам. Подождите. Я сейчас приду. И Персицкий вернулся, приведя с собой десяток сотрудников «Станка». Завязался общий разговор. - Ну, как торговали? - спрашивал Персицкий. - Написал замечательные стихи! - Про Гаврилу? Что-нибудь крестьянское? «Пахал Гаврила спозаранку, Гаврила плуг свой обожал»? - Что Гаврила! Ведь это же халтура! - защищался Ляпис. - Я написал о Кавказе. - А вы были на Кавказе? - Через две недели поеду. - А вы не боитесь, Ляпсус? Там же шакалы! - Очень меня это пугает! Они же на Кавказе не ядовитые! После этого ответа все насторожились. - Скажите, Ляпсус, - спросил Персицкий, - какие, по-вашему, шакалы? - Да знаю я, отстаньте! - Ну, скажите, если знаете! - Ну, такие... в форме змеи. - Да, да, вы правы, как всегда. По-вашему, ведь седло дикой козы подается к столу вместе со стременами. - Никогда я этого не говорил! - закричал Трубецкой. - Вы не говорили. Вы писали. Мне Наперников говорил, что вы пытались всучить ему такие стишата в «Герасим и Муму», якобы из быта охотников. Скажите по совести, Ляпсус, почему вы пишете о том, чего вы в жизни не видели и о чем не имеете ни малейшего представления? Почему у вас в стихотворении «Кантон» пеньюар - это бальное платье? Почему?! - Вы - мещанин, - сказал Ляпис хвастливо. - Почему в стихотворении «Скачка на приз Буденного» жокей у вас затягивает на лошади супонь и после этого садится на облучок? Вы видели когда-нибудь супонь? - Видел. - Ну, скажите, какая она! - Оставьте меня в покое. Вы псих! - А облучок видели? На скачках были? - Не обязательно всюду быть! - кричал Ляпис. - Пушкин писал турецкие стихи и никогда не был в Турции. - О да, Эрзерум ведь находится в Тульской губернии. Ляпис не понял сарказма. Он горячо продолжал: - Пушкин писал по материалам. Он прочел историю Пугачевского бунта, а потом написал. А мне про скачки все рассказал Энтих. После этой виртуозной защиты Персицкий потащил упирающегося Ляписа в соседнюю комнату. Зрители последовали за ними. Там на стене висела большая газетная вырезка, обведенная траурной каймой. - Вы писали этот очерк в «Капитанском мостике»? - Я писал. - Это, кажется, ваш первый опыт в прозе? Поздравляю вас! «Волны перекатывались через мол и падали вниз стремительным домкратом...» Ну, удружили же вы «Капитанскому мостику»! «Мостик» теперь долго вас не, забудет, Ляпис! - В чем дело? - Дело в том, что... Вы знаете, что такое домкрат? - Ну, конечно, знаю, оставьте меня в покое... - Как вы себе представляете домкрат? Опишите своими словами. - Такой... Падает, одним словом. - Домкрат падает. Заметьте все! Домкрат стремительно падает! Подождите, Ляпсус, я вам сейчас принесу полтинник. Не пускайте его! Но и на этот раз полтинник выдан не был. Персицкий притащил из справочного бюро двадцать первый том Брокгауза, от Домиций до Евреинова. Между Домицием, крепостью в великом герцогстве Мекленбург Шверинском, и Доммелем, рекой в Бельгии и Нидерландах, было найдено искомое слово. - Слушайте! «Домкрат (нем. Daumkraft) – одна машин для поднятия значительных тяжестей. Обыкновенный простой Д., употребляемый для поднятия экипажей и т. п., состоит из подвижной зубчатой полосы, которую захватывает шестерня, вращаемая с помощь рукоятки...» И так далее. И далее: «Джон Диксон в 1879 г. установил на место обелиск, известный под названием «Иглы Клеопатры», при помощи четырех рабочих, действовавших четырьмя гидравлическими Д.». И этот прибор, по-вашему, обладает способностью стремительно падать? Значит, Брокгауз с Эфроном обманывали человечество в течение пятидесяти лет? Почему вы халтурите, вместо того чтобы учиться? Ответьте! - Мне нужны деньги. - Но у вас же их никогда нет. Вы ведь вечно рыщете за полтинником. - Я купил мебель и вышел из бюджета. - И много вы купили мебели? Вам за вашу халтуру платят столько, сколько она стоит, - грош! - Хороший грош! Я такой стул купил на аукционе... - В форме змеи? - Нет. Из дворца. Но меня постигло несчастье. Вчера я вернулся ночью домой... - От Хины Члек? - закричали присутствующие в один голос. - Хина!.. С Хиной я сколько времени уже не живу. Возвращался я с диспута Маяковского. Прихожу. Окно открыто. Я сразу почувствовал, что что-то случилось. - Ай-яй-яй, - сказал Персицкий, закрывая лицо руками. - Я чувствую, товарищи, что у Ляпсуса украли его лучший шедевр «Гаврила дворником служил. Гаврила в дворники нанялся». - Дайте мне договорить. Удивительное хулиганство! Ко мне в комнату залезли какие-то негодяи и распороли всю обшивку стула. Может быть, кто-нибудь займет пятерку на ремонт? - Для ремонта сочините нового Гаврилу. Я вам даже начало могу сказать. Подождите, подождите... Сейчас... Вот: «Гаврила стул купил на рынке, был у Гаврилы стул плохой». Скорее запишите. Это можно с прибылью продать в «Голос комода»... Эх, Трубецкой, Трубецкой!.. Да, кстати, Ляпсус, почему вы Трубецкой? Почему вам не взять псевдоним еще получше? Например, Долгорукий! Никифор Долгорукий! Или Никифор Валуа? Или еще лучше: гражданин Никифор Сумароков-Эльстон? Если у вас случится хорошая кормушка, сразу три стишка в «Гермуму», то выход из положения у вас блестящий. Один бред подписывается Сумароковым, другая макулатура - Эльстоном, а третья - Юсуповым... Эх вы, халтурщик!..» А теперь вернемся непосредственно о книге Алексея Исаева. Начнем с названия. Почему «последний довод короля»? Жуков - король? Если он король, то какого государства (или королевства)? Может быть, Жуков король (образно говоря) в какой-то отдельно взятой сфере? Но с этим согласятся далеко не все, и доказать это автору явно не удастся! В чем, в таком случае, заключается его последний довод? Вообще-то, «последний довод королей» – это одно из определений артиллерии. Может быть, в понимании Алексея Исаева, Жуков артиллерист? Хотя и вполне возможно, что название книге дал издатель. ЗАМЕЧАНИЯ ПО ТЕКСТУ АЛЕКСЕЯ ИСАЕВА Вначале буду давать цитату из книги «Георгий Жуков. Последний довод короля», затем разбор и анализ фрагментов текста Алексея Исаева. Документы гораздо интереснее и куда меньше смахивают на облезлое чучело некогда грозного хищника в зоологическом музее (с. 5). Разумеется, каждый автор имеет право на метафоры, гиперболы и даже, в конце концов, «симметричные вырезки из параболоидов вращения». Но как, по каким параметрам, соотнести документы и «облезлое чучело некогда грозного хищника»? Наконец, почему чучело «облезлое»? Таксидермист оказался по уровню своего профессионализма ни к черту? Или же зоологический музей плохо финансируется? Хорошо бы конкретнее. Наконец, что это за слово – «смахивают»? Оно, мягко говоря, как-то не соответствует книге, претендующей на серьезное историческое исследование. Поэтому он (Жуков) с 1939 г. стал «кризис-менеджером» Красной армии, тем человеком, которого бросали на самый трудный и опасный участок фронта. Жуков был своего рода полководцем РГК, способным фехтовать армиями и дивизиями лучше своих коллег (с. 6) Опять о праве автора на метафоры и гиперболы. Его, конечно, никто не отменял. Но называть Жукова «кризис-менеджером» Красной армии? Полководцем РГК? Способным фехтовать армиями и дивизиями лучше своих коллег? Есть тут что-то, право, от волн, которые, как известно, падали стремительным домкратом. Наконец, Георгий Жуков большую часть войны провел на посту заместителя Верховного главнокомандующего. Тогда, в соответствии со стилем автора, он должен был «фехтовать» фронтами (флотами), армиями, корпусами и дивизиями. Да и что собственно понимать под понятием «кризис-менеджера»? Это тот, кто выводит из кризиса? Или тот, кто кризис создал? Без подробных объяснений Алексея Исаева, что именно он имел в виду, тут явно не обойтись. Что касается Жукова, то по масштабам кризисов, которых он лично создал для Вооруженных Сил, маршал не имеет равных. Не будем забывать, однако, кто был во главе «мозга армии» перед войной и как она началась. Не знаю кому как, а лично мне подобные сравнения («кризис-менеджер», «фехтовать армиями и дивизиями») как офицеру-оператору Генерального штаба, режут уши. Честное слово. Повышение читаемости записей советских полководцев было поручено литераторам. При этом инженеры человеческих душ, которым была доверена литературная обработка, вносили свои помехи в создание мемуаров полководцев. Среднестатистический писатель обладал практически нулевыми познаниями в военном деле… Термины и обороты, которые писатели могли нахватать на слух в штабе армии или фронта, только усугубляли общую картину поверхностных знаний, если даже не сказать невежества в военном деле (с. 11). При этом обычный человек, писатель или даже историк далеко не всегда может понять, что именно показывают разноцветные стрелочки и «реснички», нанесенные поверх лесов и дорог на карте (с. 13). Прочитаем еще раз - «обычный человек, писатель или даже историк далеко не всегда может понять, что именно показывают разноцветные стрелочки и «реснички», нанесенные поверх лесов и дорог на карте». «Далеко не всегда может понять» - это, конечно, сильно сказано. На самом же деле – ни тот, ни другой, ни третий в военной науке (системе знаний о характере, законах войны, путях использования военных средств для ее предотвращения, а также о подготовке Вооруженных сил и страны к возможной войне и способах ее ведения) ни понимают ровным счетом, как правило, ничего. Теперь о частностях. И в самом деле - что может понять «обычный человек», глядя, к примеру, на график боевого управления войсками фронта на первый день наступательной операции? Или как - сразу оценит: толково разработано, грамотно. Или же, может быть, с первого взгляда подметит ошибки и неточности? А что может понять писатель, рассматривая, к примеру, план создания и развертывания ударных группировок войск фронта для перехода в наступление? Что, есть основания полагать, сразу во всем разберется? Оценит во всех тонкостях? Да даже тот же отечественный историк (уровень оперативной подготовки большинства последних в общем-то хорошо известен – близок к нулевому). Историк-то что может себе вообразить (и понять главным образом), держа в руках, скажем, план морской десантной операции? Или взял в руки распоряжение по топогеодезическому обеспечению танковой армии – и тут же – и осознал, и проникся. Чтобы во всем этом разбираться, нужно соответствующие образование и прохождение службы. Не историкам, и не писателям, а тем более не обычным людям, блин, судить, к примеру, о качестве отработки плана разведки фронта в наступательной операции. Наконец, почему поверх? Почему только лесов и дорог? В других местах (по Алексею Исаеву) не воюют? Когда понимание механизма развития крупного сражения отсутствует, то на уровень крупного сражения проецируются более понятные тактические решения. Задача облегчается тем, что на расстеленной на столе карте масштаб событий во многом теряется. Как позиции полка, так и позиции целой армии и фронта умещаются на нескольких склеенных листах бумаги на письменном столе. Только масштаб склеиваемых кусков разных карт и измеряемые циркулем расстояния могут различаться на порядок, приводя от количественных изменений к качественным. Соответственно, считается, что обороняться, сидя в безопасном окопе за рядами мин и колючей проволоки, безопаснее, чем подниматься из окопа в наступление навстречу роям пуль и осколков. Но действительно великими полководцами становились те, кто понимал преимущества активной стратегии, те, кто был готов наступать с решительными целями в самой безвыходной ситуации. Успех в конечном итоге приходил к тому, кто умом или звериным чутьем понимал необходимость подавить инстинкт самосохранения и атаковать сегодня, чтобы выжить и победить завтра. Искусством делало военное ремесло умение выбора точки и момента перехода в наступление от вынужденной обороны. Жуков этим искусством овладел в совершенстве. С первых дней войны он демонстрирует понимание того, как следует наносить контрудары в оборонительных операциях. Эту ересь надо разбирать по предложениям. Начнем с «когда понимание механизма развития крупного сражения отсутствует, то на уровень крупного сражения проецируются более понятные тактические решения». Что такое крупное сражение, а тем более что относится к его механизму развития, Алексей Исаев не поясняет (и где он, этот механизм, может находиться – тоже еще вопрос). И хорошо бы на примерах пояснить, как «на уровень крупного сражения проецируются более понятные тактические решения». И кому они понятны? В целом от этой фразы у любого офицера-оператора могут волосы встать дыбом. Еще раз повторю - хорошо бы Алексею Исаеву все же растолковать, как он хотя бы сам это понимает (или «проецирует»). Теория оперативного искусства, к слову говоря, о «механизме развития крупного сражения» умалчивает. Тем более такого термина, как «крупное сражение», нет. Сражение есть, а вот крупного сражения - нет. О операциях и сражениях все же надо поговорить подробнее. Для начала возьмем одну фразу из заключительной части текста Алексея Исаева. В битве за Берлин ум подсказал Жукову необходимость строить сражение в форме операции на окружение защищавшей Берлин 9-й армии, а решительность – подвигла его на трудное решение прорыва сильно укрепленных позиций противника на Зееловских высотах во имя этого окружения. Острый глаз и решительность делали Жукова блестящим «оперативным фехтовальщиком» как в обороне, так и в наступлении (с. 464-465). Тут что ни слово, то, блин, сапоги всмятку. «Ум подсказал» – это, конечно, сильно сказано. Можно подумать, что до этого момента ум как-то существовал вне Жукова. Но здесь «подсказал» - сделал, так сказать, милость. Однако начнем с фразы «строить сражение в форме операции на окружение». Вот только эти несколько слов говорят о том, что представления Алексея Исаева об основах оперативного искусства, мягко говоря, поверхностные. Начнем с операции. Фронтовая наступательная операция, это, как известно, совокупность согласованных и взаимосвязанных армейских (корпусных) наступательных, а на отдельных направлениях – оборонительных операций, а также сражений, боевых действий, боев, ударов и маневра, проводимых войсками фронта во взаимодействии с соединениями, объединений и соединений видов Вооруженных сил и другими формированиями, действующих в интересах фронта. Запомним место сражения в этом определении. Теперь о том, что такое сражение. Сражение – это составная часть операции или самостоятельная форма боевых действий, совокупность наиболее важных боев, ударов и маневра, объединенных общим замыслом, проводимых определенными группировками войск (сил) и направленных на выполнение одной оперативной задачи. Различают сражения общевойсковые, огневые, воздушные, противовоздушные и морские. По целям и видам боевых действий сражения могут быть наступательными (в т.ч. встречными) и оборонительными. Теперь о том, какими могут быть оперативные задачи во фронтовой наступательной операции. Перечислим хотя бы некоторые из них. - завоевание огневого превосходства, превосходства в воздухе; - дезорганизация системы управления войсками и оружием, разведки и РЭБ противника; - разгром противостоящих оборонительных или наступательных группировок сухопутных войск противника; - срыв формирования, развертывания и разгром оперативных и оперативно-стратегических резервов противника; - овладение важными районами и рубежами обороны, экономическими районами, объектами, проливными зонами; - восстановление положения, существовавшего до начала агрессии (в первых операциях); захват выгодных рубежей для подготовки последующих операций. В разное время эти задачи могут называться несколько по-другому. Однако все эти задачи (за исключением последней) 1-му Белорусскому фронту в ходе Берлинской операции предстояло тем или иным образом решать. Теперь о «форме операции на окружение». Никакой «формы» операции в теории оперативного искусства не бывает. Абсолютно нелепое с точки зрения военной науки словосочетание «операция потеряла свою форму» очень любит употреблять известный петербургский исследователь Сергей Переслегин. Тоже, по некоторым оценкам, весьма «глубокий» автор в вопросах оперативного искусства. Ну, это так, к слову. Словом, формы нет. А что есть? Есть способ ведения наступательной операции – избранный вариант перехода в наступление, огневого поражения, нанесения ударов, последовательность разгрома противостоящего противника и развития успеха. Вот хотя бы некоторые способы ведения фронтовой наступательной операции: а) нанесение войсками фронта фланговых ударов по сходящимся направлениям с целью окружения и уничтожения основных сил противника с одновременным развитием наступательной операции в глубину; б) нанесение войсками фронта рассекающих ударов на всю глубину группировки противника с охватом части сил и ее разгромом; в) рассечение войсками фронта группировки противника на нескольких направлениях и уничтожения ее по частям. А в целом выразиться: «строить сражение в форме операции на окружение», это равносильно, как бы тут помягче сказать… В общем, всю физику к трехбуквенному месту свести. И вновь об «оперативном фехтовальщике». Фронт, как известно, оперативно-стратегическое объединение. Уж если Алексею Исаеву нравится называть Жукова «фехтовальщиком», то в этом случае надо поднимать ранг «фехтования» (в случае Берлинской операции) до соответствующего уровня и именовать маршала – «оперативно-стратегический фехтовальщик». Вернемся к процитированному выше отрывку из Алексея Исаева. «Только масштаб склеиваемых кусков разных карт и измеряемые циркулем расстояния могут различаться на порядок, приводя от количественных изменений к качественным. Соответственно, считается, что обороняться, сидя в безопасном окопе за рядами мин и колючей проволоки, безопаснее, чем подниматься из окопа в наступление навстречу роям пуль и осколков. Но действительно великими полководцами становились те, кто понимал преимущества активной стратегии, те, кто был готов наступать с решительными целями в самой безвыходной ситуации». Обратим внимание. В первом предложении речь идет о топографических картах. Во втором – об обороне и наступлении. В третьем – о преимуществах активной стратегии (хотя такого термина нет). Вот как все это соотносится? Где тут хотя бы намек на логику изложения? И еще «…искусством делало военное ремесло умение выбора точки и момента перехода в наступление от вынужденной обороны» - ну, право, не только это. «…Кто был готов наступать с решительными целями в самой безвыходной ситуации» - это, согласитесь, больше напоминает японские «банзай-атаки» на островах Тихого океана в 1942-1945 гг. Результат их известен. Часто внешней стороной умения повелевать и проводить свои решения в жизнь становятся скверный характер… …«Бессмертный гений» полководца может озарить и потомственного дворянина, и убежденного нациста, и прожженного авантюриста, примкнувшего в лихое время к революционным фанатикам. Гением военного дела может быть агрессивный, очень упрямый и лишенный классического образования и воспитания человек. Точно так же им может быть бывший молочник (М. Е. Катуков), банкир (державший «бутылочное горло» у Ладоги В. Венглер) или зубной врач (танкист Франц Беке). Дарующим необыкновенные способности поцелуем Господа иной раз награждается совершенно заурядный с бытовой точки зрения человек. Точно так же славный, добрый малый и прекрасный семьянин может оказаться полнейшим ничтожеством как военный и политический деятель. Совершенно бессмысленно оценивать Жукова или кого-либо еще, рассматривая его поведение в быту и манеру разговора с подчиненными (с. 15). «Часто внешней стороной умения повелевать и проводить свои решения в жизнь становятся скверный характер» - это, между прочим, еще совершенно необязательно и одно с другим вовсе не связано. Быть военачальником и при этом хамом, многоженцем и мародером – это характерно для Жукова, но не определяет однозначно лицо генерала и маршала. Огромному, подавляющему большинству российских полководцев хамство и мародерство были вовсе не присущи (и примеров тому – великое множество). Полководческий талант сродни музыкальному слуху. Если его нет, то никакая учеба не поможет. Академическое образование само по себе не дает никаких гарантий успеха на поле боя. Поэтому в любой армии при переходе от мира к войне происходит жесткий отбор военачальников всех рангов, отсеивающий тех, у кого «нет слуха» на музыку сражения (с. 16). Со многим тут можно согласиться. Однако и не все так однозначно. Предложи, например, любому командующему укомплектовать, скажем, оперативное управление штаба фронта военнослужащими, не имеющими академического образования и опыта службы в оперативно-стратегических штабах. Обойтись вместо них, так сказать, молочниками, банкирами и зубными врачами. Смею уверить - любой военачальник никогда не прибегнет к подобным мерам. Такие кадровые новации могут привести к потере управления. «Поэтому в любой армии при переходе от мира к войне происходит жесткий отбор военачальников всех рангов, отсеивающий тех, у кого «нет слуха» на музыку сражения». Не в любой, надо заметить, а по большей части в отечественной. Причина проста – безграмотная кадровая политика в мирное время. Одной из черт полководческого искусства Г. К. Жукова была способность воевать теми войсками, которые были в его распоряжении. Воевать дивизиями, состоящими из хорошо подготовленных «терминаторов», нетрудно. Намного тяжелее проводить сложные и многоплановые операции свежесформированными соединениями, опираясь на командиров, которых нужно постоянно поправлять и понукать. Поэтому помимо непосредственного руководства операциями Жуков принял активное участие в создании Красной армии заново после катастрофы 1941 г. Разработка теории и практики ведения наступательных операций и техники прорыва фронта на многие месяцы и даже годы стала объектом его раздумий и критического анализа прошедших боев. Артиллерийское наступление и штурмовые группы стали его детищем и визитной карточкой операций. Умение расстраивать, подавлять и преодолевать огонь противника, продвигаться вперед и закреплять успех было первоочередным навыком войск, необходимым как в обороне, так и в наступлении. Жуков оттачивал это искусство с первых дней войны, он постоянно работал над совершенствованием тактики прорыва (с. 20). «Артиллерийское наступление и штурмовые группы стали его детищем и визитной карточкой операций» - авторство Жукова по этим вопросам сомнительно и документально никак не прослеживается. Никаких теоретических разработок по этому поводу маршал победы после себя не оставил. Единственное известное выступление военно-теоретического характера за Георгия Жукова написал полковник Иван Баграмян. «Тактика прорыва» - сильно сказано. Нет никакой тактики прорыва. Есть тактика сухопутных войск. Представим себе на минуту торжественный прием с банкетом в Кремле, встречу уже убеленных сединами товарищей по оружию. В какой-то момент разговор касается игр на картах в январе 1941 г. Многих участников тех игр уже нет в живых. Кто-то встретил смерть в «котле» в 1941 г., кто-то в Подмосковье, кого-то настиг осколок жарким летом 1943 г. на Курской дуге, кто-то был обвинен в измене и расстрелян. Кто-то просто постарел на десятилетия, пройдя через тяжкие испытания плена. Что могли чувствовать люди, прошедшие всю войну, многократно видевшие смерть и стоявшие на краю пропасти, вспоминая проводившиеся с нарочитой серьезностью перемещения войск, существовавших только на картах? Пожалуй, только мучительный стыд за свою самонадеянность, за беззаботность вводных, за кажущиеся спустя годы игрой в «солдатики» учения. Один из них мог просто прервать затянувшуюся паузу выдуманной версией событий. Исключительно из благих побуждений, не задумываясь в тот момент о последствиях такого негласного договора. Благими намерениями, как мы знаем, вымощена дорога в ад (с. 50). Почему за военную игру можно испытывать «мучительный стыд»? Для этого нет никаких оснований. А как понимать выражение «беззаботность вводных»? «Один из них мог просто прервать затянувшуюся паузу выдуманной версией событий» - а ведь можно это сказать и проще, и вернее – безудержно лгал, пользуясь тем, что документы недоступны широкому кругу исследователей. Ho все это даже не так важно рядом с основным тезисом В. Суворова о том, что игры января 1941 г. были обкаткой оперативных планов Красной армии. Разумеется, с точки зрения Владимира Богдановича, это никакие не планы прикрытия, а планы вторжения в Европу. Здесь приходится констатировать незнание В. Суворовым материалов, давно введенных историками в научный оборот. Читать «Красную звезду» и упрекать полковника В. И. Мороза в незнании сути игр у него время есть. Изучить опубликованные больше десятилетия назад документы советского военного планирования Владимиру Богдановичу все еще недосуг. Простое сравнение этих документов с обстоятельствами игры показывает, как далеки январские игры от обкатки оперативных планов Красной армии (с. 52). «Документы советского военного планирования» - не бывает такого – военного планирования. Есть стратегическое планирование, есть оперативное. Да и самые любопытные документы стратегического планирования предвоенного периода и периода ВОВ либо не опубликованы до сих пор, либо, к радости исследователей, подобным Алексею Исаеву, уничтожены. Если готовится вторжение в Европу, то командующие округами и так извещены об этом, поскольку для них разработаны соответствующие планы. Более того, они сами принимали участие в их разработке, во всяком случае, командующие особыми округами готовили записки по плану первой операции. Внутренняя логика теории В. Суворовым не сохраняется. С точки зрения проверки плана первой операции руководители игры допустили целый ряд нелогичных шагов: проверяли запасной план «северного» развертывания, сместили разграничительную линию фронтов на юг, и, наконец, Д. Г. Павлов наносил удар совсем не в том направлении, которое было прописано в вышеупомянутом документе сентября 1940 г. Сентябрьские «Соображения...» по «северному» варианту развертывания предполагали нанесение удара «севернее р. Буг в общем направлении на Алленштейн». Вместо этого Д. Г. Павлов наступал, оставляя Алленштейн (Ольштын на современных картах) в стороне от направления своего главного удара. Ну, какая же это проверка плана? «Если готовится вторжение в Европу, то командующие округами и так извещены об этом, поскольку для них разработаны соответствующие планы. Более того, они сами принимали участие в их разработке, во всяком случае, командующие особыми округами готовили записки по плану первой операции» - вот только по этим тезисам видно, что понятие о планировании у Алексея Исаева самое приблизительное. Какие, блин, записки? План фронтовой наступательной операции – это комплект из более чем сотни документов различного рода. И каждый округ (фронт) планировал свою операцию. Поэтому говорить надо – «планы первых операций» - во множественном числе. И не для командующих «разрабатывали», а они на основании директив Генерального штаба планировали свои действия. Не только В. Суворов, но и другие исследователи упрекают руководство игр в том, что были исключены из рассмотрения операции начального периода войны. Однако с точки зрения поставленных в задачах игры учебных целей это было вполне логично. В начальный период войны операции могут идти в отличных от уставных плотностях, в разреженных построениях. Спорно, однако. А вот что это такое – «разреженные построения»? Язык, разработанный Алексеем Исаевым? В таких условиях рассматривавшиеся на совещании методы ведения войны были просто неприменимы. Советское руководство обоснованно считало, что война будет долгой и изучать в учебных целях узкий по временным рамкам начальный период войны не имеет смысла. Куда полезнее рассмотреть максимально общий случай, технику ведения операций, которые будут проводиться в последующие за начальным периодом месяцы и годы войны. Ответ на вопрос «Как же остановили и как отбросили?» на самом деле простой. Никто не рассматривал катастрофического варианта развития событий, реализовавшегося в действительности. Точно так же, как до Первой мировой войны никто не проводил игр с вводной «армия Самсонова разгромлена». Вводная первой игры демонстрирует нам умеренный оптимизм относительно развития событий начального периода войны. Исходя из этих вводных, СССР все же проиграл развертывание и не смог реализовать предвоенный план первой операции. Конечно, проигрыш в развертывании в этом случае не такой катастрофичный, как в реальности. Как можно «проиграть» стратегическое развертывание? Слово «проиграть» здесь абсолютно неуместное, должен заметить. Вот пара фрагментов из книги «1941 год. Уроки и выводы». «…Стратегическое развертывание вооруженных сил фашистской Германии и непосредственное выдвижение войск с 10 июня к советским границам привели к крупному изменению стратегического равновесия. Требовалось безотлагательно восстановить его. С военной точки зрения, являлось недопустимым дальнейшее замедление в выполнении мероприятий по приведению Советских Вооруженных Сил в полную боевую готовность. Тем более что военно-политическое руководство располагало неопровержимыми данными о намерениях врага напасть на Советский Союз и сроках его агрессии… 15 мая руководство Генерального штаба отмечало, что главный противник - фашистская Германия содержит свою армию полностью отмобилизованной, имея развернутые тылы. Был сделан вывод, что «в этих условиях она имеет возможность упредить советские войска в развертывании и нанесении внезапного удара». Данный вывод Генерального штаба следует признать не совсем правильным. Обстановка указывала, что развертывание немецко-фашистской армии для нападения на Советский Союз в основном уже завершалось и противник упредил Советские Вооруженные Силы в развертывании своих войск. Таким образом, наступил критический момент в определении характера действий советских войск…». С тезисами, изложенными в книге «1941 год. Уроки и выводы», можно соглашаться, можно – не соглашаться. Но с точки зрения военного языка изложено безупречно. А слово – «упредить» - ключевое. Кроме того, штабные игры на картах – это не гонки на выживание. Это демонстрация организаторских способностей, умения вести штабные документы и ставить задачи. От участников учебных игр требовалось обеспечить бесперебойную работу штабов всех уровней фронта и армии и выработку обоснованных решений (с. 63). У Алексея Исаева то «штабные игры на картах», то «учебные игры», так что там, происходило-то? На самом деле ни те, и ни другие. Есть формы оперативной подготовки органов управления и объединений. К ним относятся: - командно-штабные и штабные учения; - маневры войск; - оперативные (оперативно-тактические учения); - мобилизационные и специальные учения (по разведке, РЭБ и маскировке, тыловому и техническому обеспечению и др.); - военные игры и групповые летучки; - командно-штабные (штабные) тренировки дежурных смен пунктов управления; - оперативные полевые поездки (рекогносцировочные походы). А теперь что требовалось продемонстрировать участникам военной игры (излагаем с некоторыми упрощениями): - практические навыки генералов и офицеров в планировании, подготовке и ведения операций (боевых действий); - подготовку штабов как органов управления; - слаженную работу органов управления в сложных условиях обстановки. Если принять как данность тот факт, что игры носили абстрактный характер и носили характер учебного мероприятия широкого профиля, совсем по-другому звучат слова Жукова в адрес Павлова: «Я же тебе показывал, как надо воевать!» Скорее всего это легенда, но если такое высказывание имело место, то смысл у него принципиально отличен от традиционных трактовок (с. 65). «Скорее всего, это легенда» - тут надо убрать два первых слова. Тогда получится – это легенда. Автор известен давно – товарищ Жуков. Обстоятельства первой игры могут дать нам еще одно объяснение легенде об играх советских времен. Константин Симонов мог додумать «Барановичи» из эмоционального описания Жукова: «я ему ударил во фланг и почти окружил», спроецированного на описание вводной игры. Не зная деталей игры и предполагая ее оборонительную направленность, писатель мог спроецировать «удары во фланг» на Ломжу и Остроленку глубже на советскую территорию, то есть на Барановичи. Так это или нет, мы уже никогда не узнаем. Одно можно утверждать определенно: город Барановичи в вводной присутствовал. История с этой вводной и Барановичами достаточно занимательна, и я позволю себе остановиться на ней подробнее. Рассказывая об играх на картах, В. Суворов больше всего напоминает мне наглого студента, который не знает предмета, но пытается бойко излагать те куски, которые он успел вызубрить в ночь перед экзаменом. Ни он, ни тем более Симонов не понимают, что отработка отражения удара немцев на Барановичи не только не повторяет их реальных действий, но и попросту вредна. Даже в вводной первой игры были заложены ошибки, сыгравшие роковую роль в июне 1941 г. Вводная гласила: «Наступление «западных» развивалось из Восточной Пруссии в направлении Рига и Двинск, а из районов Сувалки и Брест – в направлении Барановичи». Направление ударов в Прибалтике определено довольно точно. Действительно, XXXXI моторизованный корпус Рейнгардта наступал на Ригу, a LVI моторизованный корпус Манштейна – на Двинск (Даугавпилс). Но если мы посмотрим на карту Белоруссии, то увидим, что обозначенный в вводной игры замах на Барановичи существенно меньше реального замаха двух танковых групп на Минск. Д. Г. Павлову заданные в игре направления, если он их запомнил, только помешали. Проблема была как раз в том, что он ожидал удара из Сувалкинского выступа на Барановичи. Соот
Ответов - 4
Анонимно: Никаких теплых чувств у меня школа военно-исторического мракобесия, старательно курящая фимиам «стратегической обороне», не вызывала и не вызывает. Это пораженческая концепция, которую справедливо называли «уделом обреченных». На самом деле и Г. К. Жуков, и К. А. Мерецков, и A. M. Василевский проводили единственно верную в той ситуации линию на разработку наступательных планов первой операции (с. 83). Блин, и вновь сплошные сапоги всмятку. Начнем с мелочевки – «положить перед ними пачку листочков со штампом в левом верхнем углу «Народный комиссар обороны СССР»…». Почему листочков? Это стандартные листы бумаги размером 210 на 297 мм, позже получившее у нас наименование А4. На подобных бланках обычно не оформлялось никаких ни планов, ни «соображений». Бланки (как, впрочем, и сегодня) используются в основном для препроводительных. Например, где надпись «Народный комиссар обороны», есть место для исходящего номера. Затем пишется: ЦК ВКП (б) товарищу Сталину Представляем план … Приложение. 1. План …, на … листах, сов. секретно, мб № …., изготовлен в … экз. 2. Карта-склейка, на … листах, сов. секретно, чб № …, изготовлена в … экз. Просим рассмотреть. Тимошенко Жуков То есть лист с бланком «Народный комиссар обороны» нужен только один. Пачки «листочков» не нужно. Если документ особой важности, то он по почте не пересылается, и исполнители с этим документом должны войти в кабинет Сталина самолично. Что касается знаменитой записки от 15 мая 1941 г. (исполнитель – Василевский), то я лично ее не видел. Что там именно исполнено на бланке НКО, сказать не могу. Теперь о «чернильнице-неразливайке». В годы моего детства они назывались несколько иначе – «невыливайки». И, наконец, о самом процессе планирования. Общая последовательность выглядит следующим образом: уяснение задачи, расчет времени; оценка обстановки и определение стратегического замысла (замысула военных действий); определение задач войскам; рассмотрение предложений по боевому применению видов Вооруженных Сил, родов войск и специальных войск; завершение работы по принятию решения; доведение задач до войск; завершение планирования и утверждение документов плана. Напомню фразу Алексея Исаева «…На самом деле и Г. К. Жуков, и К. А. Мерецков, и A. M. Василевский проводили единственно верную в той ситуации линию на разработку наступательных планов первой операции…». Для начала замечу, что разрабатывались планы первых операций – для каждого приграничного округа (фронта), флота. То есть в этом месте надо употреблять множественное число. Если сказал в единственном – то тем самым сразу подчеркнул, что многого в этом деле не понимаешь. Теперь о том, кто и что проводил. Война, как известно, продолжение политики. Г. К. Жуков, К. А. Мерецков и A. M. Василевский не могли самостоятельно проводить «никакой единственно верной в той ситуации линии». Процесс планирования военных действий в Генеральном штабе РККА начинался с уяснения задачи, поставленной старшим начальником – генеральным секретарем ЦК ВКП (б) товарищем Сталиным. В этом документе (и непременно оформленным в письменном виде) товарищ Сталин должен указать военным: стратегические цели военных действий, стратегический замысел в целом и на театрах военных действий; расчет необходимых сил и средств, их распределение по театрам военных действий; стратегические задачи Вооруженных Сил (ближайшая и дальнейшая); стратегические задачи видов Вооруженных Сил; стратегические задачи группировок Вооруженных Сил на театрах военных действий; основы стратегического взаимодействия и обеспечения; организация системы управления. Только получив от своего Верховного Главнокомандующего указания, выдержанные в подобном духе, военные приступают к стратегическому планированию (а как иначе-то?). По завершению работы политическому руководству государства представляются: стратегический план (план применения) Вооруженных Сил; мобилизационный план; план оперативного оборудования страны; план строительства Вооруженных сил. Стратегический план как единый документ может и не оформляться. Вместо него Верховному главнокомандующему может быть представлен и набор планов первых операций соответствующих фронтов. Пока не будут обнародованы указания по стратегическому планированию товарища Сталина, все рассуждения о предполагаемом оборонительном, а равно как и наступательном характере военных действий в 1941 г. не более чем версия. А вот попробуем прочитать еще раз такое предложение Алексея Исаева – «в идейно выдержанном ключе непротивления злу насилием, с элементами техники «быстрый драп» школы «стратегической обороны». Блин, вот что это такое? Вот еще раз прочитаем – «с элементами техники «быстрый драп» школы «стратегической обороны». Как это понимать? Где Алексей Исаев такого начитался (нахватался, в конце концов)? Далее по тексту Алексей Исаев излагает собственные «леммы». Или, иными словами, сообщает читателям как он сам, лично понимает процесс стратегического планирования (да и военную науку в целом). Приведу все три «леммы». Да и собственно говоря, после вышеизложенного, все три исаевские «леммы» не более чем рассуждения дилетанта, незнакомого с основами стратегического планирования. Это, простите, все равно, если бы, к примеру, врач сердце у пациента начал через задницу искать. Читаем леммы Алексея Исаева. Я их комментировать почти не буду, лишь в местах особых завихрений автора скажу пару слов. Но прежде чем перейти к доказательству теоремы «Наступательный план – это оптимальное решение задачи обороны страны для СССР», сформулирую три леммы. Лемма первая: «Никакие действия войск, находящихся у границы в мирное время, не способны отразить удара главных сил противника». Одной из идеек, внедренных в массовое сознание в послевоенный период, стало преувеличение роли приведения в боевую готовность приграничных дивизий. Якобы своевременный подъем по тревоге войск армий прикрытия мог предотвратить глубокое продвижение немцев на территорию СССР. Логически продолжая этот тезис, «стратегическую оборону» низводили до простого занятия обороны в приграничных укреплениях силами уже находящихся вблизи от границы войск. По своему генезису эта идея не более чем гиперболизированный пересказ тезисов мемуаров и научных исследований. В действительности возможности армий прикрытия по отражению удара главных сил немцев были более чем скромными. Попытаюсь разъяснить этот момент подробнее. Обычно армия страны располагается на ее территории неравномерно, несколько уплотняясь на направлениях, с которых возможно вторжение, угрожающее целостности и существованию государства. Строго говоря, у армейских объединений мирного времени есть два центра притяжения: границы с потенциальными противниками и крупные промышленные и экономические центры, являющиеся поставщиками людей и техники, поднимаемых по мобилизации. Достаточно очевидно утверждение, что невозможно постоянно держать у границ полностью отмобилизованную по штатам военного времени армию. Это нереально как по экономическим, так и по политическим соображениям. По последнему предвоенному мобилизационному плану развернутая по штатам военного времени на западе армия должна была насчитывать более 6,5 млн. человек. Столь же проблематично держать поблизости от границ полный комплект «полуфабрикатов» – крупной массы соединений в штатах мирного времени. Для них в приграничных областях просто не найдется контингента запасников для наполнения штатов (даже если эти запасники 100% лояльны, что неверно ни в случае СССР, ни в случае Российской империи). Людей и технику все равно придется везти из глубины страны, а перевозки отдельно от частей и соединений неизбежно привели бы к хаосу и перемешиванию войск. Вследствие этого в непосредственно прилегающих к границам областях дислоцируется меньшая часть армии, слабость которой несколько компенсируется усиленными штатами мирного времени. Эти силы предназначаются только для отражения сравнительно слабых ударов в ожидании выдвижения к границам основных сил для первой операции. В силу этих соображений войска приграничных округов, составляющие меньшую часть армии в целом, неизбежно по периметру границы с низкой плотностью, сильно ниже уставных норм. Так оно и было в реальности. Любители спроецировать тактику на стратегию радостно воскликнут: «Так нам и надо соотношение один к трем!» Это соотношение имеет смысл на тактическом уровне, но бессмысленно на стратегическом. Главные силы армии противника, превосходящие втрое наши силы прикрытия границы в мирное время, обладают полной свободой концентрации сил на тактическом уровне. Если ни на одном участке фронта у нас нет достаточных сил для проведения наступательных действий, противник легко сконцентрирует на выбранных направлениях ударные кулаки, обладающие подавляющим преимуществом. Облегчить эти кулаки можно только угрозой (реальной или хотя бы теоретически возможной) наступательных действий на других участках фронта. Только тогда противник будет закрывать фронт между направлениями своих ударов достаточно плотным для парирования неожиданных выпадов строем войск (с. 85). То же самое, только в куда худшем варианте даже с точки зрения брутто-численности войск, наблюдалось в Западном особом военном округе. В «Военно-историческом журнале» № 6 за 1981 г. насчитали соотношение сил 1,7:1 между группой армий «Центр» и войсками ЗапОВО. Понятно, что с учетом пространственного расположения войск (2, 47 и 21-го стрелковые корпуса в глубине, вне оперативной связи с приграничными армиями) неизбежно наступал коллапс возглавлявшихся Д. Г. Павловым армий Западного фронта. Теперь возвращаемся к утверждению нашей первой леммы. Если у нас в распоряжении только равномерно растянутые силы приграничных округов, которыми нигде нельзя создать угрозу наступления на противника, упредивший нас в развертывании противник легко создаст необходимое для успеха соотношение сил на любом участке фронта. Заняли приграничные дивизии укрепления на границе или нет, успели их предупредить или нет, они будут сокрушены превосходящими силами противника. Уставные нормы плотностей соединений пишутся исходя из возможностей дивизий по маневру огнем и резервами. Плотность выше уставной означает серьезные затруднения с таким маневром, который делает оборону перед лицом превосходящих сил противника обреченной на неудачу. Даже если у нас избежавший сталинских лагерей командир дивизии из «бывших» и солдаты сплошные Рэмбо. Как гласит народная мудрость, «сила солому ломит». Соответственно, утверждения некоторых мемуаристов, что, заняв оборону, приграничные дивизии остановили бы немцев, я бы назвал: «Мы бы им дали, если бы они нас догнали...» В чудеса я, извините, верить отказываюсь. Соответственно, вырисовывается следствие из первой леммы: успешность обороны на одном участке во многом обеспечивается угрозой перехода в наступление на остальном фронте (с. 88). Лемма вторая: «Исход приграничного сражения определяется на железных дорогах». Поскольку находящиеся в мирное время на границе войска сами по себе не могут противостоять развернутой армии противника, требуется выравнивание соотношения сил. Оно достигается доставкой к границе дивизий, корпусов и армий из глубины страны. Понятно, что центры притяжения соединений в штатах мирного времени есть на территориях примыкающих к границе военных округов. Сам по себе округ как территориальная единица может быть достаточно обширным. Соответственно, в этом округе помимо войск повышенной готовности на границе государства могут содержаться по штатам мирного времени соединения, находящиеся в сотнях километров от границы. Для того чтобы они оказались плечом к плечу с приграничными дивизиями, улучшив соотношение сил с вторгнувшейся к нам армией противника, они должны затратить в лучшем случае неделю на марш в пешем порядке или же передвижение по железной дороге. Кроме того, они должны быть отмобилизованы, т.е. получить людей и технику до численности, хотя бы близкой к штатам военного времени. Гораздо сложнее ситуация с выдвижением к границе войск из внутренних округов. В приложении к СССР центральные районы страны, Урал, Северный Кавказ, Поволжье также являются в мирное время местом дислокации соединений в штатах мирного времени. Их также нужно отмобилизовать, т.е. поднять из теплых постелей приписанных к частям и соединениям людей, изъять с предприятий и организаций автомашины, трактора, лошадей, погрузить все это дело в вагоны и отправить в приграничные округа. Далее будет выгрузка на станции и пеший марш к границе. Только после выполнения этих процедур построение войск на границе будет позволять решать наступательные и оборонительные задачи. Даже из общего описания мероприятий понятно, что процесс приведения цепочки войск у границы к нормальному виду долгий и нудный. Решение о мобилизации и выдвижении к границе принимает не военное, а политическое руководство страны. Конечно, некоторые перемещения небольших масштабов могут производиться руководством военного ведомства или даже командованием самого военного округа. Но глобальное «натяжение мегарогатки» с перемещением сотен тысяч человек может быть предпринято только в согласии с политическими соображениями. Такие перемещения могут быть неизбежно замечены соседями, и конфликт политический может перерасти в конфликт военный уже сам по себе. Поэтому на способность военного ведомства решать задачи обороны страны в первые дни войны влияет не только качество планов армейского руководства, сколько вовремя нажатая «красная кнопка». На заре ракетной эры нажатие «красной кнопки» означало, что ракету Р-7 потащат к стартовому столу и заправят керосином и жидким кислородом. Разница во времени между решением сделать шаг к войне и полной готовностью заваливать улицы американских городов трупами составляла, по крайней мере, несколько часов. В первой половине столетия время от нажатия «красной кнопки» до готовности исчислялось неделями. В течение этих дней и недель шла гонка перевозок и маршей, результат которой определял простое соотношение сил выстроившихся у границ армий и тем самым результат приграничного сражения. Конечно, у военного руководства был набор жульнических приемов по сокращению времени на построение у границ готовой к решению задач первой операции армии. Первый прием – это наращивание численности соединений до близких к штатам военного времени значений путем проведения военных сборов. Руководство Красной армии этим приемом воспользовалось, и в ряды дивизий, как приграничных, так и внутренних округов, удалось влить около 500 тыс. человек. Второй жульнический прием – это подтягивание войск внутренних округов ближе к границе, но вместе с тем достаточно далеко для вскрытия этого перемещения разведкой противника. В этом случае значительно сокращается время на их перемещение к границам, что в условиях протяженной транспортной сети СССР было более чем актуально. Здесь все же надо сказать несколько слов. Я уже говорил, что Алексей Исаев имеет достаточно поверхностное представление о стратегическом развертывании вооруженных сил. Обратим внимание на фразу «…конечно, у военного руководства был набор жульнических приемов по сокращению времени на построение у границ готовой к решению задач первой операции армии. Первый прием – это наращивание численности соединений до близких к штатам военного времени значений путем проведения военных сборов». Дадим еще раз определение мобилизации Вооруженных Сил. Это, как известно, планомерный, заранее подготовленный перевод войск (сил) на организационно-штатную структуру военного времени, их доукомплектование (отмобилизование) в установленные сроки личным составом, дообеспечение вооружением, военной техникой и пополнение материальными средствами за счет накопленных в мирное время или поступающих из экономического комплекса страны всех видов ресурсов, формирование новых соединений и частей, а также боевое слаживание развертываемых войск (сил). По объемам мобилизация может быть частичная и полная. По способам: - в распорядительном порядке; -в плановом порядке, как правило, по боевой тревоге; Условия мобилизации: СКРЫТНО. Заблаговременно (при наличии угрожаемого периода). ОТКРЫТО. Когда достоверно установлена подготовка противника к агрессии или при его внезапном нападении. Вот так и надо выражаться, а не употреблять совершенно неуместные выражения типа «набор жульнических приемов». Кто в таком случае жулик? Еще фраза Алексея Исаева: «…Второй жульнический прием – это подтягивание войск внутренних округов ближе к границе, но вместе с тем достаточно далеко для вскрытия этого перемещения разведкой противника». А здесь кто «жулик»!? Для начала отмечу - войска не могут абстрактно «подтягиваться». Они могут выдвигаться (перегруппироваться) с целью создания тех или иных группировок. Если все же попытаться перевести сказанное Алексеем Исаевым на военный язык, то автор (сам, вероятно, не подозревая об этом) говорит об одной из составных частей оперативного развертывания войск (сил) на театрах военных действий. Как известно, оперативное развертывание – это создание и построение группировок войск (сил) на театрах военных действий. Его составные части: - усиление разведки, сил и средств боевого дежурства и боевой службы; - занятие рубежей, позиций и назначены районов войсками и силами прикрытия, силами и средствами ПВО, артиллерии, флота, участвующих в огневых ударах; - перебазирование авиации на оперативные аэродромы; - развертывание тыла фронтов, флотов, армий, корпусов, а также сил и средств технического обеспечения; - занятие полос обороны (выход в районы оперативного предназначения) войсками фронтов, отдельными армиями, армейскими корпусами первого оперативного эшелона; - выдвижение и занятие районов сосредоточения (полос обороны) войсками фронтов второго оперативного эшелона, резерва; - создание территориальной обороны в соответствующих границах. Надо все же этими терминами пользоваться, а не «жульническими приемами». Приведу лишь один отрывок из книги «1941 год. Уроки и выводы». «…В апреле-мае 1941 г. Наркомат обороны и Генеральный штаб приняли решение… и начали проводить с согласия правительства скрытное отмобилизование военнообязанных запаса под прикрытием «больших учебных сборов». Ставилась задача усилить войсковые части и соединения в 14 военных округах. Всего на «учебные сборы» до объявления войны было призвано свыше 802 тыс. человек, что составляло 24% приписного личного состава по мобплану МП-41…». Здесь все названо своими имена. Именно второй прием был предложен Г. К. Жуковым в «Соображениях...» от 15 мая 1941 г., которые подвергались совершенно безумным трактовкам в последнее время. Что же там написано? Цитирую: «Чтобы предотвратить это (и разгромить немецкую армию), считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск». Назвать это планом превентивного удара может только совершенно безграмотный человек. В «Соображениях...» нет предложения напасть первыми, т.е. совершить политический акт агрессии. Там есть предложение сократить время на развертывание войск Красной армии, которое позволит в идеальном случае опередить немцев в гонке переброски войск к границе. Но реализация этого плана возможна, только если политическое руководство СССР нажмет «красную кнопку» и запустит процесс выдвижения на исходные позиции. Соответственно, Жуков просил: «Под видом выхода в лагеря произвести скрытое сосредоточение войск ближе к западной границе, в первую очередь сосредоточить все армии резерва Главного Командования». Все это действия обратимые, и точно так же, как во время чехословацкой «военной тревоги» 1938 г., мобилизованные запасники могли быть возвращены обратно. Как начальник Генерального штаба, Жуков предпринимал все возможные шаги по сокращению времени приведения Красной армии в состояние готовности к проведению первой операции. Другой допрос, что немцам удалось обыграть СССР на политическом поле и «красная кнопка» была нажата уже слишком поздно (с. 91). Прочитаем еще раз «Чтобы предотвратить это (и разгромить немецкую армию), считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск». Назвать это планом превентивного удара может только совершенно безграмотный человек». Блин, а что же это такое, если не превентивный удар? «Атаковать» и «разгромить немецкую армию» – это что? Набор дипломатических нот, что ли? Однако продолжим чтение. Лемма третья: «Неопределенность планов противника и расслоение войск по подвижности делает оборону вынужденной». «Хорошо, – скажет читатель, – если мы не проиграли гонку по железным дорогам, что нам мешает перейти к обороне по линии границы?» Алексей Исаев очень полюбил выражение «гонка по железным дорогам». Хорошо бы понять, как он себе представляет это мероприятие практически. Как известно, одной из составных частей стратегического развертывания являются стратегические перегруппировки. Они проводятся в целях усиления соответствующих группировок Вооружены Сил до уровня, необходимого для отражения и срыва агрессии, наращивания их усилий в ходе первых операций. Осуществляются: - выдвижением (перевозкой) резервных объединений, образованных на базе военных округов; - маневром воздушных армий (или соединений ВВС); - перевозкой (выдвижением соединений родов войск и специальных войск стратегического резерва); - межокружными перегруппировками войск. Так и надо выражаться, а не вплетать в собственные рассуждения какую-то «гонку по железным дорогам». Все-таки интересно, как это было бы на практике: по первому пути – N-ская дивизия, по второму – M-ская, а по запасному – кто? Ересь, да и только. Впрочем, с «леммами» на этом все. Продолжим чтение труда Алексея Исаева. Вопрос логичный и, несомненно, требующий некоторых разъяснений. В качестве примера успеха, достигнутого путем перехода к преднамеренной обороне, чаще всего приводится оборонительная фаза сражения на Курской дуге. Там советские войска перешли к преднамеренной обороне, и обошлось без катастроф и окружений. Действительно, теоретически можно превратить львовский и белостокский выступы в крепости, подобные Курской дуге. Однако на пути у этого замечательного плана есть ряд труднопреодолимых препятствий. Главное препятствие на пути такого решения – неопределенность планов противника. В предыдущих своих книгах я рассказывал про прорыв обороны Воронежского фронта на всю глубину вследствие распыления сил обороны по широкому фронту. Командующий Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутин вынужден был распределить силы между тремя армиями, находившимися в 164-км танкодоступной полосе местности, – 40-й армией, 6-й и 7-й гвардейскими армиями. При этом главный удар противника пришелся по самой слабой из этих трех армий – 6-й гвардейской армии, а самая сильная 40-я армия оказалась вообще вне полосы немецкого наступления. В лучших условиях находился Центральный фронт К. К. Рокоссовского, полоса танкодоступной местности в зоне ответственности которого была намного уже. Однако даже в полигонных условиях Центрального фронта пришлось прикрывать 95-км коридор между обширными лесными массивами крупными силами трех общевойсковых армий. У широко разрекламированной 13-й армии Н.П. Пухова были две оставшиеся в тени «пристяжные» – 48-я армия П. Л. Романенко и 70-я армия И.В. Галанина. Если 70-ю армию затронуло немецкое июльское наступление, то накопление сил в обороне на узком фронте в 48-й армии оказалось вообще невостребованным. Строго говоря, удар немецкой 9-й армии даже не покрывал всего фронта 13-й армии. Примерно 6-км участок в районе Сабурова и Архангельского атакам вообще не подвергался. Т.е. даже часть полосы самой 13-й армии совершенно напрасно перекапывалась окопами, противотанковыми рвами и засеивалась минами. Более того, главный удар немцев затрагивал примерно половину полосы 13-й армии. Это был участок от разграничительной линии с 70-й армией до ж.-д. ветки, ведущей на станцию Поныри. Именно здесь наступали танковые корпуса немцев. К востоку от железной дороги наносил вспомогательный удар пехотными дивизиями XXIII армейский корпус. Всеми забытая армия П. Л. Романенко примыкала своим левым флангом к 13-й армии Н. П. Пухова и занимала фронт 38 км, из которых плотно набиты были 20 км (в 13-й армии уплотнен был весь 32-км фронт). Этот 20-км участок фронта с выстроенными с плотностью 6-12 км на дивизию соединениями был балластом, напрасным расходом сил Центрального фронта на случай неверного определения направления главного удара. Полоса немецкого наступления проходила в 6-10 км к западу от разграничительной линии между 13-й и 48-й армиями. Подготовившие позиции минометчики, артиллеристы и пулеметчики 48-й армий так и не дождались вражеской атаки. Однако про невостребованную П. Л. Романенко поклонники пассивной стратегии и Курской дуги, жупела ее, предпочитают стыдливо умалчивать (с. 93). «Полигонные условия Центрального фронта» – это автор, заметьте, про Курскую дугу пишет. А теперь обратим внимание только на стиль: «широко разрекламированная 13-й армия»; «пристяжные» – 48-я армия П. Л. Романенко и 70-я армия»; «всеми забытая армия П. Л. Романенко» «…однако про невостребованную П.Л. Романенко поклонники пассивной стратегии и Курской дуги, жупела ее, предпочитают стыдливо умалчивать». Так и хочется спросить - Алексей Исаев, вы бредите? Почитаем дальше. Понятно, что в менее тепличных в отношении определения направления главного удара условиях на южном фасе Курской дуги невостребованных участков обороны оказалось больше (40-я армия К. С. Москаленко в первую очередь). Замечу, что силы, выделенные на оборону в обоих случаях (Воронежский и Центральный фронт), были примерно равными. На 95-км фронт вероятного удара противника на Центральном фронте выделялось двадцать четыре стрелковые дивизии из общей численности войск фронта в сорок одну дивизию. Всего войска К. К. Рокоссовского обороняли фронт 306 км. Соответственно, на 164-км фронт вероятного удара противника на Воронежском фронте выделялась двадцать одна дивизия из тридцати пяти. Общая протяженность фронта всех объединений в подчинении Н. Ф. Ватутина составляла 244 км. Размазывание сил по широкому фронту также вынудило командующего Воронежским фронтом держать одну армию во втором эшелоне, за спиной 6-й и 7-й гвардейских армий. Это была 69-я армия В. Д. Крюченкина в составе пяти стрелковых дивизий (с. 94). Попробуем еще прочитать: «…Понятно, что в менее тепличных в отношении определения направления главного удара условиях на южном фасе Курской дуги невостребованных участков обороны оказалось больше». Вот невольно складывается впечатление, что в качестве музыкального критика пытается работать человек, незнакомый с нотной грамотой. Вывод из всех этих калькуляций неутешительный: даже при некотором сужении полос вероятных направлений ударов противника условиями местности оборона является трудным и опасным делом. Неизбежно возникают «балластные» участки, на которые расходуются силы, и при существенных ошибках в определении направлений ударов противника оборона оказывается взломанной. Кризис на Воронежском фронте не удалось погасить вводом в бой 69-й армии. Он был парирован только с вступлением в сражение стратегических резервов в лице 5-й гв. армии А. С. Жадова и 5-й гв. танковой армии П. А. Ротмистрова. Когда на счету каждая дивизия, которую мы вынуждены проталкивать к границе в железнодорожных эшелонах на грани войны и мира, роскошества Курской дуги просто невозможны. Не секрет, что перед началом Курской битвы советские войска Центрального и Воронежского фронтов превосходили в численности противостоящие им армии групп армий «Центр» и «Юг». (с. 94) «Роскошества Курской дуги просто невозможны» - вот это о чем? И каким языком? Отдавая инициативу противнику, мы ввязываемся в очень опасную игру. Мало того, что над нами висит дамоклов меч неопределенности его планов. Мы вынуждены для запечатывания прорыва и выравнивания соотношения сил на атакованном участке бросать на чашу весов ценный ресурс, имеющийся в ограниченных объемах – механизированные соединения. При этом при некоторой сноровке противник будет этот ресурс последовательно громить по частям, зачастую разменивая наши мехчасти на свою вязкую массу пехоты (с. 95). «…При некоторой сноровке противник будет этот ресурс последовательно громить по частям, зачастую разменивая наши мехчасти на свою вязкую массу пехоты» - нет, как хотите, а это явно военный новояз в исполнении Алексея Исаева. «При некоторой сноровке» - это, видимо, даже не особенно напрягаясь. «Вязкая масса пехоты» - хорошо бы критерии вязкости привести. Примеры перерасхода механизированных соединений на отражение наступлений можно привести без особых усилий. Так, например, на отражение удара трех танкогренадерских дивизий II танкового корпуса СС П. Хауссера на южном фасе Курской дуги в июле 1943 г. советское командование израсходовало шесть своих танковых корпусов. Такие же примеры можно найти по другую сторону фронта. На отражение советского наступления на Миусе в июле 1943 г. немецкое командование израсходовало одну моторизованную, одну танковую дивизию вермахта, две танко-гренадерские дивизии войск СС, а всего четыре подвижных соединения. При этом потери эсэсовских дивизий в оборонительной операции на Миусе были больше, чем в наступлении под Курском. С советской стороны в наступлении на Миусе участвовали два механизированных корпуса и пехота. Столь же хрестоматийным является печально известный «Марс». С советской стороны в наступлении под Ржевом в ноябре-декабре 1943 г. участвовало два танковых и два механизированных корпуса, т.е. четыре подвижных соединения класса «танковая дивизия». Немцы в итоге задействовали для отражения удара по 9-й армии Моделя семь танковых дивизий (1, 2, 5, 9, 12, 19, 20-ю) и две моторизованные дивизии (14-ю и «Великую Германию»), т.е. девять подвижных соединений. Во всех этих случаях, как мы видим, обороняющийся успешно отражал удар, задействовав примерно вдвое больше подвижных соединений, чем наступающий (с. 96). Нет, определенно – раньше военные история и наука (и оперативное искусство в частности) не знали подобных выражений – «перерасход механизированных соединений». Соответственно, может быть и «недорасход механизированных соединений». Ну, хоть стой - хоть падай. Соответственно напрашивается вывод: а нужно ли нам это сомнительное счастье? Нужно ли бросать под каток наступления противника ценные механизированные части в контратаки с ходу и без разведки? Выбирая наступление, мы тем самым выравниваем этот перекос расходования ресурсов и вынуждаем противника точно так же тратить на наши удары свои механизированные резервы. Вот это комментировать вообще невозможно. Слова знакомые встречаются, а язык незнакомый. Замечу, что сама по себе целесообразность обороны как вида боевых действий этими рассуждениями под сомнение никак не ставится. При выборе наступательного образа действий все равно придется обороняться на большей части фронта. Гонка наступлений на различных участках фронта автоматически означает гонку обороны на попавших под удар противника направлениях. Вот что это такое – «гонка наступлений на различных участках фронта автоматически означает гонку обороны на попавших под удар противника направлениях»? Лично я себе не могу это представить (как и Василий Иванович Чапаев в известном анекдоте про квадратный трехчлен), тем более после уже упоминавшейся гонки на железных дорогах. Строго говоря, Курск тоже был соревнованием наступлений. Немецкое наступление было остановлено не только упорной обороной и контрударами. Командование обеих групп армий было вынуждено отказаться от продолжения «Цитадели» в связи с угрозой наступлений Западного, Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов. Соответственно Западный и Брянский фронты атаковали северный фас орловского выступа, а Юго-Западный и Южный фронты – ослабленные сбором сил для «Цитадели» участки группы армий «Юг». Более того, командующий 9-й армией Вальтер Модель при планировании наступления вынужден был оглядываться назад и держать в районе Орла 4-ю и 12-ю танковые дивизии и 10-ю танкогренадерскую дивизию, не вводя их в бой против северного фаса Курской дуги и тем самым ослабляя свою ударную группировку. Когда В. Суворов с негодованием описывает отъезд Жукова на Западный фронт с Центрального фронта, он даже не представляет себе последовательности событий. Во-первых, утверждения К. К. Рокоссовского об отъезде Г. К. Жукова в первый день операции не подтверждаются документально. Вот в чем был незамечен Константин Константинович в отличие от Жукова – так это во вранье и собственном возвеличивании. Во-вторых, Жуков убыл на Западный фронт готовить наступление, которое поставило жирную точку в «Цитадели». Чтобы подготовить фронтовую наступательную операцию, надо не менее 20-25 суток. К моменту приезду Жукова на Западный фронт там все уже было готово и без него. П. А. Ротмистров мог крайне неудачно выступить под Прохоровкой, судьбы сражения это уже не решало. Мощные удары по орловскому выступу (фактически в тыл ударной группировки немцев на северном фасе Курской дуги) автоматически делали немецкое наступление бесперспективным. Последний удар был нанесен вскрытыми немецкой разведкой приготовлениями войск Южного фронта к наступлению на Миусе (с. 98). А вот если попробовать прочитать хотя бы это: «…Последний удар был нанесен вскрытыми немецкой разведкой приготовлениями войск Южного фронта к наступлению на Миусе». Нет, честное слово, я пытался понять – и не смог. Теперь мы можем вернуться к утверждению теоремы: «Наступательный план – это оптимальное решение задачи обороны страны для СССР». Действительно, если, по крайней мере, не проиграна гонка на железных дорогах, то нет никакого смысла пытаться угадать направление удара противника – это лишь приведет к непроизводительному расходу с трудом собранных у границы дивизий. К тому же убедившийся в нашей пассивности противник будет безнаказанно наращивать силу удара, перемалывая наши лучшие части одну за другой. Гораздо перспективнее вариант с гонкой за стратегическую инициативу. При правильном выборе направлений ударов и успешном ведении наступления противник не только вынужден будет отказаться от реализации своих наступательных планов, но также растратит свои подвижные резервы. Вот интересно - Алексей Исаев сам то это читал, после того как написал, отдает себе отчет, в том, что он пишет? Заранее планировать «стратегическую оборону» в 1941 г. было просто бессмысленно. Если мы проигрываем гонку перевозок войск на железных дорогах, то на каком этапе она будет проиграна, предсказать никак невозможно. Соответственно, вводная любого плана – положение своих войск – будет многовариантн
Анонимно: Вашугин покончил с собой, узнав о дезорганизующих последствиях «стоп-приказа» вечера 26 июня (с. 148). Надо полагать, в архивах есть материалы соответствующего расследования. Зачем выдвигать версии? И чтобы комиссарам было за что-то стыдно? Нет таких примеров в отечественной истории. Им и сейчас ни за что не стыдно. Никто не покаялся. Масса танков КОВО стала единственной опорой разорванных на оперативно не связанные эшелоны советских войск на Украине. Растянутые по фронту стрелковые дивизии удерживались от коллапса и череды окружений только контрударами танков постепенно таявших механизированных корпусов (с. 148). Определенно, военный новояз. Так выразиться - не каждому офицеру-оператору дано. Можно геройски и относительно успешно сражаться в комплектном соединении, а потом так же – геройски погибнуть в «котле» из-за того, что в другом месте не оказалось ни комплектного, ни слабоукомплектованного соединения нужного класса (с. 153-154). Авторство в терминах «комплектное соединение», «наполнение штата» надо безоговорочно приписать Алексею Исаеву. «Можно геройски и относительно успешно сражаться в комплектном соединении, а потом так же – геройски погибнуть в «котле» из-за того, что в другом месте не оказалось ни комплектного, ни слабоукомплектованного соединения нужного класса» - одно из другого вовсе не вытекает. Танковая дивизия штата июля 1941 г. с мотострелковым и артиллерийским полками могла использоваться как самостоятельное соединение, танковая бригада августа 1941 г. с одним батальоном пехоты такой возможности была практически лишена. Танковые бригады могли использоваться самостоятельно лишь против передовых отрядов противника. В более серьезной схватке бригады уже нуждались в поддержке стрелковых соединений и тем самым теряли маневренные качества танковых войск. Например, под Мценском в октябре 1941 г. вместо 4-й танковой бригады М. Е. Катукова и 11-й танковой бригады П. М. Армана еще эффективнее могла действовать танковая дивизия нового штата под командованием М. Е. Катукова. Фактически в результате отставки Жукова формирование самостоятельных танковых соединений, соответствующих реалиям войны, было отложено до весны 1942 г., когда появились танковые корпуса. Оправдано резкое снижение размеров организационных структур танковых войск может быть только кадровыми соображениями, когда через мелкое сито командования танковыми бригадами были просеяны будущие командиры танковых корпусов (с.155-156). Связывать отставку Жукова с поста начальника Генерального штаба и формирование соединений БТ и МВ равносильно сравнению заката с началом посевных работ. Непричастен – и точка. Некоторые решения Жукова действительно заставляют говорить о незаурядных способностях в области предвидения развития событий. Так, еще 4 июля 1941 г. он приказывает командующему войсками Северного фронта перебросить в район Красногвардейска (Гатчины) 1-ю танковую дивизию из района Кандалакши. Эта дивизия оказалась в районе Красногвардейска «роялем в кустах» в начале сентября 1941 г., когда немцы предприняли попытку пробиться к Ленинграду. Столь же провидческой стала переброска 10-го механизированного корпуса с Карельского перешейка в район Пушкина и Красногвардейска. Этот корпус, переформированный в армию, стал одним из основных участников сражения за Лужский рубеж в августе 1941 г. Замечу, что все эти решения были приняты еще до того, как немецкие подвижные соединения вышли к реке Луге. Жуков также успел до своего смещения отдать необходимые распоряжения относительно использования 34-й армии, сыгравшей важнейшую роль в сражении за Лужский рубеж. По большому счету, Ленинград спасли именно эти решения на посту начальника Генерального штаба, а не действия Жукова в период командования Ленинградским фронтом. Прибыв в Ленинград 9 сентября, Георгий Константинович лишь пожинал положительный результат своих же решений июля 1941 г. (с. 156) О чем разговор? Конечно, у Жукова в этой ситуации налицо провидческие способности. В частности, 17 июня 1941 г. (за пять дней до войны) 1-я танковая дивизия 1-го МК была отправлена в Алакуртти (на Кольский полуостров). Отправлена, надо полагать, в соответствии с планами, разработанными под руководством Жукова как начальника Генерального штаба. Интересно бы посмотреть на эти планы. 22 июня 1941 г. соединения корпуса (пункты постоянной дислокации Псков, Остров, Порхов, Струги Красные) начали марш в сторону от западной границы (в сторону, противоположную от войны, образно говоря), в район Пушкина и Слуцка. Тоже по плану, разработанному под руководством Жукова. По сути дела, один из наиболее укомплектованных механизированных корпусов был «уведен» с направления главного удара немецкой группы армий «Север», а потом и раздерган по частям и соединениям. Тоже в соответствии с планами Генерального штаба. Предвидение, однако. Однако, когда Жуков возвращал танковую дивизию из Кандалакши, ему только предстояло заложить фундамент будущего успеха. Ему еще предстояло пережить разочарование в механизированных соединениях образца 1940 г. Вскоре после прибытия на Западный фронт он ввел в бой два комплектных и отмобилизованных механизированных корпуса (5-й и 7-й мехкорпуса) под Лепелем в составе 20-й армии П. А. Курочкина, но контрудары не принесли ожидавшегося результата. Механизированные корпуса весной 1941 г. формировались по шаблону, сложившемуся летом 1940 г. и не претерпевшему изменений весной 1941 г. Став начальником Генерального штаба, он лишь увеличил их число. Однако мехкорпуса как инструмент ведения операций оказались не то чтобы совсем непригодными, но не оправдали возлагавшихся на них надежд. Точно так же, как Паганини играл на скрипке с лопнувшими струнами, Жуков был вынужден в июле, августе и осенью 1941 г. проводить операции без важнейшего инструмента ведения войны 1940-х годов – самостоятельных подвижных соединений (с. 156). А можно и так сказать (и это будет по большому счету правда) – при личном участии Жукова были угроблены практически все мехкорпуса РККА. Я уже упрекал Владимира Богдановича в том, что он слабо знает историю военного планирования, мобилизации и развертывания других стран – участниц двух мировых войн (с. 158). А как Виктора Суворова можно в этом упрекать? Военного планирования (и выше я уже об этом говорил) не существует в природе как такового (есть оперативное, есть стратегическое), тем более нет его истории. Что касается мобилизации и развертывания, то тут надо сказать следующее (в борьбе с ересью, за чистоту военной науки, ее составных частей стратегии и оперативного искусства буду повторять это хоть через страницу). Стратегическое развертывание вооруженных сил – это комплекс мероприятий и действий по переводу Вооруженных Сил с мирного положения на военное (с проведением мобилизационного развертывания), созданию ударных группировок Вооруженных Сил на театрах военных действий и в глубине страны для организованного вступления в войну и успешного проведения первых стратегических операций начального периода войны. Составные части: - перевод Вооруженных Сил с мирного положения на военное; - оперативное развертывание войск (сил) на театрах военных действий; - стратегические перегруппировки войск (сил) из внутренних районов страны на театры военных действий; - развертывание первоочередных стратегических резервов. В свою очередь, перевод Вооруженных Сил с мирного на военное положение предполагает приведение Вооруженных Сил в боевую готовность с проведением мобилизации (мобилизационного развертывания) войск и сил флотов, непосредственную подготовку их к выполнению боевых задач по планам первых операций. К чему это я все рассказываю? Разграничивать мобилизацию и развертывание, как это делает Алексей Исаев, нельзя (тем более упрощая и произвольно сокращая эти термины). Одна из глав в тексте Алексея Исаева называется «СМОЛЕНСКИЙ ГАМБИТ» (с.188). Гамбит, как известно, начало шахматной партии, при которой жертвуют фигуру для получения активной позиции. Однако по ходу главы непонятно, кто чем пожертвовал и что получил в результате. Но обогнать механизированные соединения вермахта, передвигающаяся пешим порядком пехота 3-й и 10-й армий уже не могла (с. 188) «Передвигающаяся пешим порядком пехота» - это, разумеется, вопрос редактуры. Однако подобных ляпов следует все же избегать. В этой ситуации выход был один – немедленно наступать, т.е. резкими выпадами предотвратить реализацию планов противника (с. 194). Под этой директивой Ставки стоит подпись Г. К. Жукова, что позволяет уверенно приписать ему авторство наступлений, положивших начало Смоленскому сражению. В этот же день командующий западного направления маршал С. К. Тимошенко издал приказ № 060 подчиненным ему войскам на наступление, и уже 13 июля наступление началось (с. 195). Надежды, что «само рассосется» и «отсидимся в окопах», были гибельными. Нужно было вводить в соприкосновение с противником наибольшее количество своих войск (с. 196). Интересно, а кто конкретно из военачальников периода Великой Отечественной войны озвучивал подобные тезисы - «само рассосется» и «отсидимся в окопах»? Что касается тезиса «…нужно было вводить в соприкосновение с противником наибольшее количество своих войск» то в военном дневнике генерал-полковника Франца Гальдера описано, как это примерно происходило: «…русская тактика наступления: трехминутный огневой налет, потом пауза, после чего – атака пехоты с криком «ура» глубокоэшелонированными боевыми порядками (до 12 волн) без поддержки огнем тяжелого оружия, даже в тех случаях, когда атаки производятся с дальних дистанций. Отсюда невероятно большие потери русских». Конечно же, советская сторона не исключала из своего арсенала оборону как таковую. В частности, неприступной крепостью был объявлен Могилев, пропаганда объявляла его «вторым Мадридом». Однако он благополучно повторил судьбу «фестунгов», которыми объявлялись различные города немцами в 1944-1945 гг. Могилев был окружен и, несмотря на попытки снабжения гарнизона по воздуху, блокирован и впоследствии капитулировал. Немцами было заявлено о захвате в Могилеве 35 тыс. пленных. Лишь небольшой части защищавших его войск удалось вырваться из кольца и пробиться к своим. «Второй Мадрид» оказал определенное воздействие на развитие событий в Смоленском сражении, подробнее об этом я расскажу ниже, но рассматривать его как серьезное препятствие на пути на восток 2-й танковой группы никак нельзя (с. 198). А вот про Могилев чуть далее: Окруженный город штурмовали три пехотные дивизии при поддержке сильной артиллерии, однако пал Могилев только 27 июля. Сегодня у некоторых возникают сомнения в целесообразности присвоения Могилеву звания город-герой, однако, если посмотреть на ситуацию с немецкой точки зрения, «второй Мадрид» длительное время был «костью в горле», блокировавшей крупный узел дорог и задерживавшей выдвижение вдогонку за 2-й танковой группой пехотных дивизий (с. 208). Первое как-то плохо вяжется со вторым. А вот как Алексей Исаев пишет о контрударе 63-го ск. «Черный корпус» снялся с позиций на широком фронте и собрался компактной группой, нацеленной на Жлобин. Он словно сжался в кулак и пошел вперед. Уже 14 июля Жлобин был взят. Наступление 21-й армии произвело неизгладимое впечатление на командующего 2-й танковой группой Г. Гудериана. Он в своих воспоминаниях назвал его «наступлением Тимошенко» и насчитал в составе атаковавших его советских войск 20 дивизий – почти столько же, сколько их было во всем первом эшелоне всего 3ападного фронта (с. 199). Офицер-оператор мог бы (говоря о корпусной наступательной операции) говорить о перегруппировках или же создании ударных группировок. А тут – ну просто поэзия – «снялся с позиций», «собрался компактной группой». Резкие выпады, мешавшие достижению целей противника, были фирменным стилем оперативного фехтования Жукова (с. 211). И вот снова про выпады и оперативное фехтование. Тем более «фирменный стиль». Ельнинский выступ был не просто выдающейся на восток частью советско-германского фронта. Во-первых, в районе Ельни немцами был образован плацдарм на левом берегу Десны. Рубеж любой крупной реки является удобной позицией для построения устойчивого фронта. Плацдарм на занимаемом обороняющемся берегу реки изначально является брешью в линии обороны. Поэтому постоянно повторяющимся сценарием ведения боевых действий во время Второй мировой войны была борьба за плацдармы. Наступающий стремился решительным рывком вперед захватить плацдарм и тем самым не дать обороняющемуся полностью удержать за собой рубеж водной преграды. Понятно, что после сбора на этом рубеже резервов обороняющегося захватывать плацдарм будет вдесятеро труднее. Даже находившийся не в лучшем состоянии вермахт отметился упорной борьбой за Кюстринский плацдарм в феврале-марте 1945 г. Немцы тогда из последних сил провели целый ряд наступлений против захваченных войсками 5-й ударной и 8-й гвардейской армиями плацдармов на западном берегу Одера. Плацдарм, в отличие от полностью сохраненного рубежа реки, поглощает больше сил обороняющегося. Чем он больше и чем длиннее его периметр, тем больше сил на нем можно накопить и тем больше сил нужно для предотвращения его «вскрытия» и дальнейшего наступления с него. Поэтому ликвидация плацдармов наступательными действиями была общим правилом для обоих противником. Во-вторых, Ельня была узлом коммуникаций, что делало ее привлекательной в качестве плацдарма для наступления. С точки зрения обороняющегося, удержание за собой Ельни означало удержание проходящей параллельно фронту рокады (с. 220). «…в районе Ельни немцами был образован плацдарм на левом берегу Десны. Рубеж любой крупной реки является удобной позицией для построения устойчивого фронта». Чтобы говорить о крупной реке, надо посмотреть на Десну в районе Ельни. Чтобы представить Ельню узлом коммуникаций, надо большое воображение. Наконец, рокада – железная или автомобильная дорога в полосе боевых действий войск, проходящая параллельно линии фронта. А по Алексею Исаеву, «…проходящей параллельно фронту рокады». Рокадная рокада? Или как? А вот прочитаем еще раз – «…плацдарм, в отличие от полностью сохраненного рубежа реки, поглощает больше сил обороняющегося». Смысл ускользает, однако. Особенно загадочно звучит – «полностью сохраненного рубежа реки». Отрицание В. Суворовым положительного эффекта от действий Жукова под Ельней идет в двух плоскостях. Первая – это возражения тактического характера: «Но в Ельнинском выступе поначалу была не только пехота, там находилась танковая группа Гудериана, а это – четверть германской танковой мощи. Нет ничего более страшного и глупого, чем бросать пехоту на врытые в землю танки. Танк в обороне – несокрушимая мощь. Над землей возвышается только башня с пушкой и пулеметами. Башня замаскирована. Но даже если маскировка и сорвана, попасть в башню не так просто. И не всякое попадание означает пробоину. Экипаж врытого в землю танка имеет мощное вооружение, хорошую оптику, он прикрыт броней. Бегущая в поле пехота Жукова, – лакомая цель. И наступающий танк для врытого в землю танка – желанная и легкая цель» (с. 221). Священный ужас перед вкопанным в землю танком объясним с бытовой точки зрения, но странен для человека, знакомого, по крайней мере, с азами тактики (чему-то Владимира Богдановича в училище должны были выучить) (с.221). По этому поводу см. замечание в разделе «Отношение к оппонентам». Прямое попадание осколочно-фугасного снаряда калибром свыше 100 мм даже по сегодняшним нормативам означает вывод танка из строя. Пришпиленный к окопу неподвижный танк – это не такая уж трудная мишень. Артиллеристы с закрытой позиции, даже не видя несчастный танк, будут методично бросать в него тяжелые 122-мм – 152-мм, а то и 203-мм снаряды один за другим, пока не добьются попадания. Задача принципиально ничем не отличается от поражения перекрытого бревнами и землей пулеметного ДЗОТа (с. 222). Да попробуй еще попади в этот танк, елки-палки, «прямым-то попаданием», да еще снарядами 122, 152 или 203-мм, которыми гаубицы навесными траекториями стреляют, да еще и с закрытой огневой позиции. Считаем вероятность поражения. Действительно, теоретически можно, если расстрелять при этом не менее двух вагонов снарядов. Теперь представим планирование артиллерийского наступления в штабе артиллерии фронта. Вообразить себе, что при расчетах на каждый окопанный танк выделяется не менее двух вагонов боеприпасов, нельзя даже при самом буйном воображении. Если организовано нормальное сопровождение атаки огнем артиллерии с прямой наводки, закопанный в землю Pz.III получит с километра снаряд из 76-мм дивизионного «ратш-бума» и прикажет долго жить (с. 222). Вот от такой безобразно построенной фразы «организовано нормальное сопровождение атаки огнем артиллерии с прямой наводки» у любого артиллериста закипит возмущенный разум. Что касается 76-мм орудия, то для того, чтобы его выдвинуть на километр к окопанному танку, хорошо бы командиром расчета назначить Алексея Исаева. Одним военным историком после этого, безусловно, станет меньше, но орудие все же жалко. Само по себе закапывание танка в землю – это распространенный, но не самый лучший способ его использования. Фактически обреченный на ожидание в позе каменного изваяния, танк лишается одного из своих главных средств борьбы – двигателя (с. 223). Обычно немцы редко держали танки (штурмовые орудия) в окопах на переднем крае. С началом артподготовки боевые машины выходили из зоны воздействия артиллерии РККА, а с завершением артподготовки возвращались в подготовленные для них окопы. Так, во всяком случае, было в полосе наступления 20-й армии в ходе операции «Марс». Вместе с тем необходимо отметить, что в преамбуле директивы были ошибочно определены ближайшие планы противника… (с. 228) Нет в директивах никакой преамбулы. Есть пункт первый – оценка противника. Если читать Гудериана внимательно, с карандашиком… (с. 229) А почему «с карандашиком»? Нет средств для покупки полноценного (т.е. длинного) карандаша? Или как? Почему же не достигли успеха наступления августа и начала сентября 1941 г.? Проблемой операций 1941-1942 гг., мешавшей достижению желаемых результатов в оперативном фехтовании, были невысокая эффективность наступательных действий советских войск. Инструмент ведения операций у РККА был недостаточно острым и прочным для нанесения сокрушительных ударов по противнику. Части и соединения Красной армии медленно продвигались вперед и несли высокие потери вследствие медленного освоения тактики боя пехоты, соответствующего реалиям Второй мировой войны (с. 236). Вот интересно бы узнать - что представляет собой «инструмент ведения операций», где он находится и каковы критерии определения его остроты? «Тактика боя пехоты» - звучит, блин, как серпом по камню. Тактика – составная часть военного искусства, охватывающая теорию и практику подготовки и ведения боя подразделениями, частями (кораблями) и соединениями различных видов вооруженных сил, родов войск (сил) и специальных войск. Тактика сухопутных войск (пехоты, если угодно) изучает и разрабатывает способы подготовки и ведения общевойскового боя. Кроме того, Красной армии предстояло набить все те шишки, которые набили союзники на Западном фронте в Первую мировую войну. Концентрация техники и войск сама по себе не приносит решения проблемы прорыва. Хрестоматийным примером является сражение у французской деревушки Нев-Шапель (Neuve Chapelle) 10-13 марта 1915 г. В этом наступлении командующий английской 1-й армией генерал Хейг двинул 48 батальонов четырех дивизий британских IV и Индийского корпусов для прорыва расположения 3 германских батальонов 13-й пехотной дивизии. На 3-км фронте было сосредоточено 40 тыс. человек и 343 орудия, сзади была сосредоточена масса английской конницы для использования прорыва. В ходе артподготовки было израсходовано больше снарядов, чем за всю англо-бурскую войну. Однако результаты наступления ограничились лишь овладением англичанами деревней Нев-Шапель ценой потери 11 200 человек (7000 британцев и 4200 индусов). Прорыв – это сложная и многоплановая игра командой с четким распределением ролей и жестким хронометражем. Невозможно достичь результатов только техникой или только людьми (с. 239). «Прорыв – это сложная и многоплановая игра командой с четким распределением ролей и жестким хронометражем». С точки зрения русского языка верно, но с точки зрения теории оперативного искусства звучит диковато. «Невозможно достичь результатов только техникой или только людьми» - интересно, как Алексей Исаев представляет себе этот процесс на практике? Причину неудач Красной армии перед лицом смены стратегии «Барбароссы» можно сформулировать так: «Кто не умеет хорошо наступать, тот проигрывает в оборонительной операции». Другими словами, тот, кто не может создать кризис на важном для противника участке фронта наступательными действиями, тот может получить оглушительный удар в месте, заранее неизвестном и плохо защищенном. Кроме того, ведение оборонительной операции требует наступательных навыков, или скажем осторожнее, навыков атаки. Лучшее средство срыва наступления противника на оперативном уровне – это контрнаступление, а на тактическом – эффективная и проведенная в нужный момент контратака (с. 241) Вот даже не знаю, что тут и сказать – и вновь военное искусство в изложении Алексея Исаева. По моему убеждению, это просто ересь. Г. К. Жуков под Ельней оттачивал навыки войск в наступлении – работу артиллерии, умение закреплять захваченные рубежи. Также в очередной раз был поставлен вопрос о штурмовых действиях пехоты, добивающей своим оружием оставшиеся после удара артиллерии огневые точки противника. На общем фоне неудач локальный успех под Ельней как бы указывал направление движения, что нужно делать для достижения успеха. На этом пути превращения соединений Красной армии в остро отточенный инструмент войны еще предстояло набить немало синяков и шишек, но первый шаг был сделан. Несколько дивизий РККА смогли пробить оборону противника в нормальных плотностях и продвинуться вперед (с. 242). Что такое «нормальные плотности»? И чьи это «плотности» – РККА или противника? Техника выпадов во фланг ударным группировкам противника активно использовалась Г.К. Жуковым в ходе оборонительной фазы битвы под Москвой. За счет прибывшей с Дальнего востока 415-й стрелковой дивизии на левом фланге Западного фронта (в 49-й армии) была создана ударная группировка в составе 415, 60, 5 гв. сд. (с. 243) «Техника выпадов во фланг ударными группировками противника» – сильно, конечно, сказано. На самом деле в теории оперативного искусства существуют формы оперативного маневра: 1. фронтальные (рассекающие) удары по одному или нескольким направлениям 2. удары по сходящимся направлениям 3. отсекающие удары 4. оперативный обход 5. оперативный охват (одинарный, двойной, вертикальный). Так и надо выражаться. Зимой 1941/42 г. у Красной армии не было самостоятельных механизированных соединений, и это делало не имеющими перспективы глубокие удары (с. 292). Что такое «самостоятельные»? Если речь идет о форме подчиненности, то могут быть непосредственно подчиненные, оперативно подчиненные, приданные и поддерживающие. Что есть самостоятельные? В приказе наркома обороны СССР № 325 от 16.10 1942 г. боевом применении танковых и механизированных войск ни слова о «самостоятельности» нет. Заслуга Жукова не в разработке плана операции «Уран» как такового, а в активном формировании обстановки, в которой можно было сказать «кушать подано» и уехать на тот участок фронта, где нужна его помощь. Туда, где предстояло взламывать оборону куда более серьезного противника, чем румыны. Реализовать план операции «Уран» могли уже менее квалифицированные военачальники, чем сам Георгий Константинович. Итак, Жуков 16 ноября вылетает в Москву, где до 19 ноября работает в Ставке ВГК, после чего вылетает в район Ржева и уже 25 ноября с командного пункта Западного фронта наблюдает за началом операции «Марс». Понятно, что «Mapc» нe был отвлекающей операцией, хотя бы потому, что в нем было задействовано больше войск, чем в «Уране». Объяснение «отвлекающая операция» было придумано потом, задним числом. Думаю, что авторство этого «объяснения» принадлежит не Жукову, а кому-то другому (с. 354). Пока не будет опубликован План зимней кампании 1942-1943 гг. (или аналогичный этому названию документ), говорить о том, на каких направлениях планировалось сосредоточение основных усилий, можно только в качестве версии. Но что «Марс» не отвлекающая операция, а основная зимней кампании 1942-1943 гг., это однозначно. У меня нет никаких сомнений, что Жуков, если бы его не отправили под Сталинград выручать Еременко, вплотную занялся бы плацдармом на Вазузе в течение сентября и октября 1942 г. Достаточно вспомнить то упорство, с которым 1-й Белорусский фронт под его руководством шаг за шагом в течение февраля и марта 1945 г. расширял Кюстринский плацдарм на западном берегу Одера на Берлинском направлении. Несмотря на усталость войск, плацдармы 5-й ударной и 8-й гвардейской армий были расширены, а затем объединены с окружением и уничтожением гарнизона «крепости Кюстрин». Точно так же шаг за шагом Жуков занялся бы плацдармом на Вазузе и расширил бы его до приемлемых размеров. Узел сопротивления немцев в селе Хлепень на берегу Вазузы был бы проштурмован не в ноябре по ледяным склонам, а в сентябре-октябре, внезапной ночной атакой. Соответственно, на расширенном плацдарме нашлось бы место и для артиллерии, и для достаточного количества переправ под крупные массы людей и техники эшелона развития успеха (6-го танкового корпуса и 2-го гв. кавалерийского корпуса). Как знать, если бы не «Сталинградская командировка» Жукова, в учебники истории мог войти не «Уран», а «Марс» (с. 357). А и в самом деле – что было бы, если бы дедушка стал бабушкой? Но, несмотря на хорошую комплектность, 308-я стрелковая дивизия, так же как и другие соединения 1-й гв., 24-й и 66-й армий, не смогла пробить позиционный фронт северного фланга 6-й армии Ф. Паулюса. Основная причина была в том, что пехота ожидала решения задачи прорыва от артиллерии, авиации и танков. Точно так же французские пехотинцы Первой мировой ожидали решения от артиллерии, руководствуясь принципом «артиллерия разрушает, пехота занимает» (с. 366). Алексей Исаев часто по ходу своего текста употребляет термин «комплектность». Однако военные так не говорят. И словосочетание «хорошая комплектность» им режет уши. Обычно говорится и пишется - «соединение укомплектовано личным составом, вооружением и военной техникой по штатам военного времени». Что такое «позиционный фронт», знает только Алексей Исаев. Военный говорил хотя бы о глубокоэшелонированной обороне. «Основная причина была в том, что пехота ожидала решения задачи прорыва от артиллерии, авиации и танков». Фраза в целом загадочная. Особенно «ожидала решения задачи прорыва». Опять-таки – подобным образом кадровый военный выразиться никак не мог. Приведем хотя бы несколько строк из директивного письма Ставки ВГК от 10 января 1942 г. об организации прорыва оборонительных линий противника и артиллерийском наступлении: «…в деле прорыва обороны противника и организации наступления против противника артиллерия имеет решающее значение. Без серьезной и длительной помощи артиллерии, сосредоточенной на одном каком-либо направлении, прорыв обороны противника и организация наступления невозможны…». Как говорится, без комментариев. В 1943 г. подготовка пехоты по опыту «верденов» 1942 г. стала приносить ощутимые результаты. Была, наконец, прорвана прочная оборона немецких войск на южном берегу Ладоги и восстановлено сухопутное сообщение страны с Ленинградом. Летом 1943 г. вновь потребовалось применение стратегии нажима на фланги противника во имя успеха обороны. Чтобы обезопасить оборонительную операцию на Курской дуге от возможных неожиданностей, была разработана наступательная операция Западного и Брянского фронтов. До этого пропущенные наступления вермахта заканчивались пыльными колоннами пленных, быстрым смещением линии фронта и перемалываемыми без видимого эффекта воздействия на противника танковыми соединениями (с. 369). Что такое «стратегия нажима на фланги противника во имя успеха обороны»? Что такое «пропущенное наступление»? Что такое «быстрое смещением линии фронта»? Что такое «…перемалываемыми без видимого эффекта воздействия на противника танковыми соединениями» и все ли тут правильно даже с точки зрения падежей русского языка? Все же интересно, где можно подобного жаргона, прости Господи, нахвататься? И, наконец, где в 1942 г. на советско-германском фронте было хотя что-нибудь отдаленно напоминающее «мельницу Мааского района»? Действиями Западного и Брянского фронтов советскому командованию удалось обеспечить решение оборонительных задач на Курской дуге вне зависимости от локальных катастроф и промахов. Так, в ходе контрудара под Прохоровкой 12 июля 1943 г. 5-я гв. танковая армия в течение одного дня утратила свою наступательную мощь, и оборонительная операция Воронежского фронта вновь повисла на волоске. Однако в тот же день, 1 2 июля, началась операция «Кутузов», заставившая немецкое командование демонтировать ударную группировку 9-й армии на отражение ударов по северному фасу орловского выступа. Жуков в этот период координировал действия Центрального, Западного и Брянского фронтов. Бои за орловский выступ завершились его эвакуацией немцами, отошедшими на так называемую «линию Хаген» (с. 370). От таких выражений как «…действиями Западного и Брянского фронтов советскому командованию удалось обеспечить решение оборонительных задач на Курской дуге вне зависимости от локальных катастроф и промахов…» у любого офицера-оператора волосы встают дыбом. К подобным же можно и отнести и словосочетание «демонтировать ударную группировку». Алексею Исаеву надо внимательно изучить, что такое перегруппировки войск. Помимо штурмовых действий в течение войны наращивался артиллерийский удар наступления. Под Ржевом в августе 1942 г. общая плотность артиллерии в 20-й армии была 136 стволов артиллерии и пусковых машин РСов на километр фронта (122 ствола 76-мм и выше, 86 стволов без реактивной артиллерии). В контрнаступлении под Сталинградом общая плотность составляла 107 стволов артиллерии (103 ствола калибром 76-мм и выше, 64 - без РА). В Белоруссии летом 1944 г. плотность артиллерии составляла уже 197 стволов на километр фронта (185 стволов 76-мм и выше и 140 без РА). Повышение плотностей было достигнуто как за счет наращивания численности артиллерийских орудий в наступающих армиях, так и за счет сужения полосы прорыва. Практикой было доказано что фланговой обстрел не так опасен, как стрельба противотанковой артиллерии и стрелкового оружия навстречу прорывающимся частям и соединениям. Поэтому при общем числе орудий и боевых машин РА в полосе наступления в Белоруссии в 1944 г., почти равного Погорело-Городищенской операции 1942 г. - 2146 против 2007, - плотность артиллерийского огня была существенно большей (с. 372). «Помимо штурмовых действий в течение войны наращивался артиллерийский удар наступления». Вот интересно, что это такое – «артиллерийский удар наступления»? Можно говорить о способах боевого и оперативного применения артиллерии. В частности, массирования ее на направлениях главных ударов для завоевания огневого превосходства над противником. Можно говорить об увеличении оперативных и тактических плотностей артиллерии в наступательных операциях. Или же о тактической плотности артиллерии на участках прорыва соединений и частей, действующих на главных направлениях. А вот у Исаева «под Ржевом в августе 1942 г. общая плотность артиллерии в 20-й армии была 136 стволов артиллерии и пусковых машин РСов на километр фронта (122 ствола 76-мм и выше, 86 стволов без реактивной артиллерии)». Тактичнее говорить о тактической плотности орудий, минометов и боевых машин реактивной артиллерии. Но не «пусковых машин РСов». А теперь попробуем заняться арифметикой. Заметим - в начале у Алексея Исаева цифра 136 стволов артиллерии и пусковых машин РСов. Затем в скобках – «122 ствола 76-мм и выше, 86 стволов без реактивной артиллерии». Как ни складывай по горизонтали и вертикали, ничего не получается. Что имел в виду автор – загадка. Никаких «полос прорыва» не бывает. Теория и практика оперируют термином участки прорыва. А вот прочитаем вот это: «Практикой было доказано что фланговой обстрел не так опасен, как стрельба противотанковой артиллерии и стрелкового оружия навстречу прорывающимся частям и соединениям. Поэтому при общем числе орудий и боевых машин РА в полосе наступления в Белоруссии в 1944 г., почти равного Погорело-Городищенской операции 1942 г. - 2146 против 2007, - плотность артиллерийского огня была существенно большей». Как тут одно связывается с другим, непонятно. А вот предложение – «фланговой обстрел не так опасен, как стрельба противотанковой артиллерии и стрелкового оружия навстречу прорывающимся частям и соединениям» - откровенная ересь как по форме, так и по сути. Конечно, Красная армия 1942 г. еще не была тем совершенным инструментом, которым можно было бы фехтовать, нанося удары на разных участках фронта. Но обстановка требовала наступления, и у Жукова был только один вариант действий: добиваться максимума возможного теми войсками и в тех условиях, которые были у него в распоряжении (с. 374). Так это не только Жукова касается. У любого военачальника в любые времена других войск не может быть по определению. Есть только те, которые есть. И говорить о каких-то других вариантах тут нелогично. И опять про фехтование. Ну, мягко говоря, неуместно подобное сравнение. Когда нет понимания механизма развития операций, то автор исторического исследования искренне не может найти причины тех иных решений (с. 379). В который раз Алексей Исаев употребляет это словосочетание «механизма развития операций». Теория оперативного искусства о подобных механизмах умалчивает. Хорошо бы автору пояснить, что он под этим понимает. Фактически советским командованием была спланирована операция, идеологически похожая на начало немецкой операции «Тайфун» осени 1941 г. Разумеется, с поправкой на возросшие плотности войск при сужении фронта при вхождении на территорию Германии. Основная идея первой фазы Берлинской операции была в том, чтобы отсечь обороняющиеся на Одере немецкие войска от города Берлина. Точно так же в октябре 1941 г. группа армий «Центр» окружила под Вязьмой основные силы Западного и Резервного фронтов на московском направлении. Войска двух советских фронтов были отрезаны от столицы западнее Вязьмы и уничтожены. Теперь аналогичное по своему оперативному смыслу сражение должно было разыграться на подступах к Берлину (с. 381). «Фактически советским командованием была спланирована операция, идеологически похожая на начало немецкой операции «Тайфун» осени 1941 г.». В теории оперативного искусства есть способы ведения наступательных операций. Один из них, к примеру, нанесение фланговых ударов по сходящимся направлениям с целью окружения и уничтожения основных сил группировки противника с одновременным развитием наступательной операции в глубину. Никакой «идеологии» тут нет. Способ – он, простите, и в Африке способ. «Теперь аналогичное по своему оперативному смыслу сражение…». Не вполне понятно, что такое оперативный смысл, тем более сражения. Нет в теории оперативно
Анонимно: Преодолевая сначала слабое, а в дальнейшем возрастающее сопротивление, войска главной ударной группировки фронта к середине дня прорвали главную полосу обороны и вышли ко второй полосе, проходившей по линии Зееловских высот. В связи с тем что соединения и части 8-й гвардейской армии и 1-й гвардейской танковой армии вышли к этому рубежу в разное время, одновременного огневого удара и атаки не получилось. Противник, усилив группировку своих войск на высотах танковой дивизией «Мюнхеберг» и почти 200 мощными зенитными пушками, отразил разрозненные атаки корпусов первого эшелона армии. Необходимо было восстановить нарушенное взаимодействие, доразведать группировку огневых средств врага и подготовить новый мощный удар. Это и было осуществлено в ночь на 17 апреля. С утра 17 апреля после мощной 30-минутной артиллерийской и авиационной подготовки в 10.15 пехота и танки атаковали врага на Зееловских высотах. Артиллерия поддерживала атаку методом ПСО. Атаковать при крутизне скатов до 30° и более было трудно, однако высокий наступательный порыв пехотинцев и танкистов и мощное огневое подавление сломили ожесточенное сопротивление гитлеровцев. Части и соединения 8-й гвардейской армии, поддержанные сильным огнем артиллерии и непрерывными ударами авиации, прорвали вторую (основную) полосу вражеской обороны противника. На рубеже Гузов, Зеелов в полосе 4-го гвардейского стрелкового корпуса в сражение были введены главные силы 1-й гвардейской танковой армии. По вызову корректировщиков из радийных танков и командиров танковых бригад (корпусов) артиллерия подгруппы ААГ 4-го корпуса (всего 142 орудия) последовательно подавила противника короткими огневыми налетами. Сопровождение осуществлялось на глубину до 4-5 км. В этот день успешно действовали и остальные армии ударной группировки и только в армиях правого и особенно левого крыла фронта успех был значительно меньше. В итоге второго дня наступления три армии (3 уд., 5 уд. и 8 гв. А) завершили прорыв тактической зоны вражеской обороны, продвинувшись в глубину на 11-13 км. За этот день артиллерия фронта израсходовала около 500 тыс. снарядов и мин. Помимо отражения многочисленных контратак ее огнем было уничтожено и разрушено около тысячи и подавлено более 600 различных целей, не считая разрушенных траншей. В последующие два дня войска 1-го Белорусского фронта завершили прорыв одерского оборонительного рубежа и продвинулись в глубину до 30 км. Вот так. Наконец, фразу «метать бисер перед первой полосой обороны было совершенно ненужно» лично я считаю некорректной и, откровенно говоря, глуповатой, неуместной для серьезного исторического исследования. Значительно превосходя общевойсковые армии в числе танков, 1-я танковая армия несет потери, составляющие небольшую часть общих потерь фронта (с. 397). В целом мысль автора понятна. Однако фраза «значительно превосходя общевойсковые армии в числе танков, 1-я танковая армия» звучит забавно. Вскрытие Кюстринского плацдарма через Зееловские высоты и сопутствующие ему потери были оправданны. Судьба Берлина решилась на Одере (с. 415). По тексту книги заметно, что Алексею Исаеву нравится словосочетание «вскрытие плацдарма». Он употребляет его несколько раз. Однако командир и офицер штаба так выразиться не могут. Подобные термины среди профессиональных военных не имеют хождения. А уж произнести фразу «вскрытие Кюстринского плацдарма через Зееловские высоты» - это все равно что носки через уши надеть. Хотим мы этого или нет, маршал Георгий Константинович Жуков – это наш национальный герой. В 30-летнюю годовщину Победы в Париже висели плакаты с портретом Жукова и подписью: «Человек, выигравший Вторую мировую войну». Это было, конечно, преувеличением, но рациональное зерно в этой фразе есть. У нас есть полководец-победитель, классический self-made man, воплощение мечты об успехе. Безграмотные попытки свергнуть его с пьедестала - это обыкновенный вандализм. То же самое, что нацарапать гвоздиком в лифте слово из трех букв или изобразить граффити аэрозольным баллончиком на трудолюбиво вытесанных тысячу лет назад камнях. Потом остается только хихикать в кулачок: «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел!» Я ничего не имею против беспристрастного анализа проводившихся под руководством Г. К. Жукова операций. Неприятие вызывает удручающая некомпетентность критиков маршала в ряде работ публицистического характера последних лет. В. Суворов, В. Бешанов, В. Сафир демонстрируют непонимание базовых принципов ведения операций и незнание фактического материала. Поэтому вместо конструктивной критики получаются ушаты помоев, а вместо цельной картины того или иного сражения – картина маргарином в стиле смешались в кучу кони, люди» (с. 460). «Демонстрируют непонимание базовых принципов ведения операций» - не могут они этого демонстрировать. Нет принципов ведения операций, тем более базовых. Есть принципы военного искусства. Важнейшими из них считаются: высокая боевая готовность к выполнению задач в любых условиях начала и ведения войны; внезапность, решительность, активность боевых действий, постоянное стремление к захвату и удержанию инициативы; полное использование различных средств и способов борьбы для достижения победы; согласованное применение и тесное взаимодействие объединений (соединений) всех видов вооруженных сил и родов войск; решительное сосредоточение основных усилий в нужный момент на важнейших направлениях и для решения главных задач; одновременное поражение противника на всю глубину его построения; своевременное наращивание усилий, смелый маневр силами и средствами для развития боевых действии в высоких темпах и разгрома противника в короткие сроки; учет и полное использование морально-психологического фактора; твердое и непрерывное управление; непреклонность и решительность в выполнении поставленных задач; всестороннее обеспечение боевых действий; своевременное восстановление резервов и боеспособности войск. Есть принципы стратегии - это исходные положения ее теории, а также правила деятельности государственного и военного руководства по предотвращению войны, по подготовке к ней страны и ВС, а также руководству ими в стратегических действиях по отражению агрессии. Принципы стратегии: - подчиненность стратегических целей и задач политическим целям войны; - глубокое предвидение развития военно-политической обстановки; - заблаговременная подготовка страны и ВС к войне; - сохранение стратегического равновесия с удержанием стратегического ядерного паритета; - постоянная боевая и мобилизационная готовность ВС; - заблаговременное создание стратегических резервов, запасов материальных средств, вооружения и восстановление их в ходе войны; - согласованное совместное применение всех видов ВС, родов войск и сил, их тесное взаимодействие во всех формах стратегических действий. Вот так, блин, а не иначе. СТИЛЬ АЛЕКСЕЯ ИСАЕВА Некоторые выражения Алексея Исаева я комментировать не буду. Они явно не соответствуют духу серьезного исторического исследования. Желание армейской среды перекладывать вину на высшее руководство, а самим оставаться в чистом белом костюмчике понятно и объяснимо, но не может быть поддержано. Это крайне опасная тенденция, приводящая к расхолаживанию армии, неизбежным следствием чего являются тяжелые поражения в больших и малых войнах. Особенно важно это в условиях локальных конфликтов, где большая нагрузка ложится именно на тактических командиров. Если они будут думать: «мы всегда в белом, а начальники – дураки и тупицы», то вместо белого костюмчика у них будут все шансы обзавестись белыми тапочками и цинковым домиком. И если смерть вследствие собственного разгильдяйства и непрофессионализма – это личные трудности данных командиров, то гибель подразделений и невыполнение поставленных задач – это проблема страны и армии (с. 20). «Цинковый домик» – только по этому словосочетанию видно - Алексей Исаев ни разу не хоронил своих сослуживцев и товарищей. Ни разу не руководствовался правилом «ПВО» - портрет, венки, ордена (напомню, это порядок построения траурной процессии). Задача была в том, чтобы бодренько посадить эти войска в «мешок» и не позволить им отойти в Берлин. В этом случае город падал в руки победителей «тепленьким» (с. 382). Бодренько, «тепленьким» - так говорить о крупнейшей операции Великой Отечественной войны, в ходе которой были убиты и ранены сотни тысяч наши бойцов и офицеров, наверное, не стоит. Это были две дивизии почти 100%-ной комплектности, занимавшие фронт по 20 км каждая к северу от Ельнинского выступа. Ставка сняла с ликвидации Ельнинского выступа самые вкусные сливки – две дивизии, на которых муха не сидела, и соединение, отличившееся в бою и получившее бесценный боевой опыт. Изъятые из состава Резервного фронта 133-я и 178-я стрелковые дивизии избежали окружения в октябре 1941 г. и в битве за Москву воевали на Калининском фронте (с. 229). «Муха не сидела», «сливки» – слышали бы это ветераны 133-й и 178-й сд. Можно ли в целом писать так о самой кровавой войне в истории Отечества? ОТНОШЕНИЕ К ОППОНЕНТАМ Повторюсь - не все высказывания Алексея Исаева, отнесенные к этой рубрике, я стал бы комментировать. Полагаю, читатели и без меня смогут сделать выводы. Виктор Суворов посвящает описанию январских игр 1941 г. целых три главы «Тени победы». Он беспощадно вгоняет хладное острие шпаги своего остроумия в беззащитные тушки авторов парадных статей «Красной звезды». Надо сказать, что свежая кровь авторов передовиц армейской газеты – это весьма сомнительный охотничий трофей (с. 48). «Беззащитные тушки», «парадные статьи», «свежая кровь авторов передовиц армейской газеты», «сомнительный охотничий трофей» - бред какой-то, честное слово. Вы о чем пишите-то, Алексей Исаев? Заметим, что долгие и терпеливые объяснения специалистов, что в «Ледоколе» написаны глупости, все же достигли ушей В. Суворова. Как нам радостно сообщают в рекламе по ТВ, «Марина открыла для себя новые прокладки с крылышками!». Владимир Богданович сделал сравнимое с этим открытие в области топливного баланса Третьего рейха. Он «вспомнил» о синтетическом горючем, существенно подрывающем его тезис о неизбежном параличе вермахта вследствие удара по Румынии. Поэтому он делает вынужденную оговорку, все еще цепляясь за теорию «кащеевой смерти», таящейся в нефтяных полях Плоешти. Очевидные глупости он «брать обратно» не хочет, предпочитая со стойкостью настоящего мазохиста сносить шпильки оппонентов (с. 51). Вот неудержимо тянет меня после прочтения этой ереси сразу перейти на казарменно-командирский язык. Ситуация - хоть всех святых выноси. Ничего с собой не могу сделать. Марина, крылышки и тут же нефтяные поля Плоешти. Автору надо сразу для себя решить (еще раз позволю себе повториться) – или его труд серьезное историческое исследование, или некое собрание сомнительных «шуток юмора». История с этой вводной и Барановичами достаточно занимательна, и я позволю себе остановиться на ней подробнее. Рассказывая об играх на картах, В. Суворов больше всего напоминает мне наглого студента, который не знает предмета, но пытается бойко излагать те куски, которые он успел вызубрить в ночь перед экзаменом (с. 66). О, Господи – ну, что тут скажешь! Среди апологетов «стратегической обороны» оказался автор довольно слабой книги в серии ЖЗЛ о Жукове – В. Дайнес (с. 81). Лично знаком с Владимиром Оттовичем. Отношусь к нему уважительно. Слабым автором его никак не считаю. Считаю историком. Никаких теплых чувств у меня школа военно-исторического мракобесия, старательно курящая фимиам «стратегической обороне», не вызывала и не вызывает. Это пораженческая концепция, которую справедливо называли «уделом обреченных» (с. 83). Какой текст, какие слова. Если бы при этом сам Алексей Исаев хотя бы немного разбирался в том, в чем пытается иметь свое суждение. Критики «бессмысленных контрударов» правильно указывают на недостатки ввода мехсоединений в бой с марша, без возможности организовать разведку и т.п. Однако они сознательно или несознательно упускают из виду критику и анализ других вариантов действий мехкорпусов Юго-Западного фронта. Если просто спросить их: «А что надо было делать?», то в ответ мы ничего интересного не услышим. Владимир Богданович, конечно же, закатит глаза и, раскачиваясь, начнет бубнить мантры про окопы полного профиля, противотанковые рвы и минные поля (с. 121 ). Священный ужас перед вкопанным в землю танком объясним с бытовой точки зрения, но странен для человека, знакомого, по крайней мере, с азами тактики (чему-то Владимира Богдановича в училище должны были выучить) (с. 221). Ну что тут скажешь. Владимир Резун (Виктор Суворов) окончил Суворовское училище, общевойсковое училище и Академию Советской армии. И вот его безапелляционно критикует Алексей Исаев, который (и это достоверный факт) ни одного дня не служил в армии. Ну, блин, надо полагать, последний тактику понимает, бесспорно, лучше. Некорректно как-то все это. И как соотнести «вкопанный в землю танк» и «бытовую точку зрения», тоже загадка. Что общего у танка и быта? Масло, которое заливается в двигатель боевой машины и которое (в качестве растительного) теоретически можно разлить на кухне? И при чем в этом словесном компоте еще и «точка зрения»? В конце главы про Ельню и Киев Владимир Богданович не удержался от того, чтобы помечтать: «Правда, сам Жуков окружения избежал. Ему повезло. До начала германского наступления на Москву Сталин направил Жукова в Ленинград. Иначе хлебал бы Жуков баланду в немецком лагере военнопленных, как сотни тысяч солдат и офицеров Резервного фронта, которых он своими бесконечными штурмами Ельни обрек на плен и смерть». Несомненно, что попавший в немецкий плен Жуков был голубой мечтой многих его противников. Ho эти девичьи мечты В. Суворова не могли реализоваться чисто технически (с. 232). Картина операций на советско-германском фронте в августе и сентябре 1941 г. гораздо сложнее, чем тяжеловесный шестидесятнический диптих «бессмысленные контрудары» и «имбецил Еременко обещает невыполнимое Сталину и Шапошникову» или бездарная акварелька Владимира Богдановича «Жуков атаковал Ельню, забыв об угрозе Киеву» (с. 232). Насчет «бездарной акварельки». Вот когда Алексей Исаев по совокупному тиражу и степени читаемости своих сочинений превзойдет Виктора Суворова, то только тогда (может быть) у него появится только гипотетическая возможность свысока говорить об оппоненте. А пока – надо вести себя тихо и уважительно, учиться, и твердо знать свое место в строю. Перефразируя знаменитую фразу Уинстона Черчилля, тот, кто пишет сплошную неправду, у того нет ума, а кто нигде не преувеличивает, у того нет сердца. Поэтому хорошим тоном для историка является сверка почерпнутых из различных источников сведений. Это не паранойя или неуважение к мемуаристу, а лишь следование общепринятым методикам. Поэтому когда В. Суворов или В. Бешанов выхватывают из советского мемуара несколько абзацев, «подтверждающих» их рассуждения, и радостно размахивают выдернутой с мясом цитатой, то это просто демонстрация их непрофессионализма. Ни тот, ни другой не пытаются ответить на вопрос о правильной интерпретации и правдивости сообщенных источником сведений (с. 250). Аж с мясом, блин. Во как. Во как писать-то надо!!! ВЫВОДЫ Да какие тут могут быть выводы. Если автор (Алексей Исаев) не разбирается даже в мелочах, то как вообще можно делать всерьез выводы на основе его текста. Иными словами, если не знаешь нотной грамоты, то как можно анализировать симфонии? Забавно все это, право. И все-таки – позволю себе повториться еще один раз – для кого все это написано? Для профессионалов? Прости меня, Господи, да им просто смешно. Для любителей и детей старшего школьного возраста? В таком случае, зачем прививать детям и любителям дурной вкус? Еще ведь в этот бред и поверят! Вот и все выводы. ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ Нужно сказать, что военному историку нужно уметь разбираться в оперативных вопросах. В отличие от военачальников, проводить железной рукой свои решения в жизнь не требуется, но разбираться в мешанине стрелочек на карте положение обязывает. Если этого не умеешь, то нужно, как говорили в фильме моего детства «сидеть на тихой планете и разводить склисов», а не обличать на страницах печатных изданий Маршалов Советского Союза (с. 386). Далась же Алексею Исаеву эта «мешанина стрелочек» (о ней он по ходу своего текста упоминает не раз). А почему, собственно говоря, мешанина? Какая может быть «мешанина стрелочек», скажем, на оперативной части плана наступательной операции фронта? Не может быть там никакой «мешанины», если оперативный состав штаба фронта внезапно и массово не поражен каким-нибудь недугом. Лично я убежден, что военному историку надо хоть мало-мальски, но разбираться в военной науке. Определение уже давалось мною в начале разбора текста Алексея Исаева. Тем не менее, повторим его еще раз. Повторение, как известно, мать учения. Военная наука - система знаний о характере, законах войны, путях использования военных средств для ее предотвращения, а также о подготовке Вооруженных Сил и страны к возможной войне и способах ее ведения (Алексей Исаев, Вам, наверное, надо это или законспектировать или выучить наизусть). Находясь на стыке общественных и естественно-технических наук, военная наука занимает свое особое положение в общей системе научных знаний. По характеру изучаемого объекта военная наука тяготеет к общественным наукам, а по предмету исследования, решаемым задачам более близка к естественно-техническим наукам, поскольку нацелена на разработку "технологии" ведения войны, т.е. средств вооруженной борьбы и способов военных действий. ОБЪЕКТ исследования - война. ПРЕДМЕТ - вооруженная борьба: военно-технические пути предотвращения войны, закономерности подготовки страны к отражению агрессии, строительства ВС, ведения и обеспечения вооруженной борьбы. СТРУКТУРА ВОЕННОЙ НАУКИ 1. ОБЩИЕ ОСНОВЫ (предмет, структура, задачи, внутренние и внешние связи ВН, категории, методы, законы, принципы); 2. ТЕОРИЯ ВОЕННОГО ИСКУССТВА (теория стратегии - единая для ВС в целом); теория ОИ (ОИ общевойсковых объединений, ОИ ВВС, ОИ ВМФ); теория тактики (общая тактика СВ, тактика родов войск и спец.войск); ТЕОРИЯ ВИДОВ ОБЕСПЕЧЕНИЯ (оперативное, техническое и тыловое); 3. ТЕОРИЯ СТРОИТЕЛЬСТВА ВС (основы боевой и мобилизационной готовности ВС, организация ВС и их тех. обеспечение, комплектование личным составом, подготовка военных кадров, организация военной службы и расквартирования войск, создание резервов и запасов); 4. ТЕОРИЯ УПРАВЛЕНИЯ (система управления, организация управления, оценка эффективности управления); 5. ТЕОРИЯ ВООРУЖЕНИЯ (планирование развития ВВТ, разработка оружия и систем вооружения, их производство и оснащение ими ВС); 6. ТЕОРИЯ ВОЕННОЙ ЭКОНОМИКИ (определение военно-экономического потенциала государства или коалиции, подготовка экономики к войне и перевод ее с мирного на военное положение, эконом, обеспечение строительства ВС и ведения ими вооруженной борьбы); 7. ТЕОРИЯ ВОИНСКОГО ОБУЧЕНИЯ И ВОСПИТАНИЯ (обучение, воспитание); 8. ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ (история: ВИ, ВС, военной техники и вооружения); 9. ТЕОРИЯ ГО (организация защиты населения, ликвидация последствий стихийных бедствий и применения противником ОМП, определение путей повышения живучести в войне). Все составные части военной науки рассматриваются во взаимосвязи ОБЩЕСТВЕННЫХ, ЕСТЕСТВЕННЫХ и ПРИКЛАДНЫХ НАУК. Во как. А Исаев нам рассказывает про какую-то «мешанину стрелочек». Что же касается варианта «сидеть на тихой планете и разводить склисов», то уж совсем его Алексею Исаеву отвергать, по всей видимости, не стоит. Не исключено, что это и его, «беспристрастной судьбой начертанное предназначение». И в заключение. Махмут Ахметович Гареев, генерал армии, президент Академии военных наук, недавно высказался: «Если будут такие люди, как Алексей Исаев, наше дело небезнадежно!» О чем разговор, товарищ генерал – совершенно верно и абсолютно правильно. Вы с Исаевым без работы критиков никогда не оставите, кто б сомневался.
Iskander: Lok пишет: Ну если войска изготовились НАСТУПАТЬ, а тут ворог ударил. Ну так не вышло наступление, так кто мешает в обороне повоевать? Так ведь не изготовились-то ещё наступать - не успели к 22.06.41 (к июльским датам готовились - чит. инфу В. Суворова и М. Мельтюхова) и к обороне 22.06.41 тоже не изготовились (Исаев про то и пишет) потому, что вообще не готовились обороняться (за падло было урке-Сталину обороняться летом 1941 года, когда уже миллионы людей лежали в советской земле ради скорого торжества мирового коммунизма).
полная версия страницы